Главная > Хиромантия > Э. кассирер: «человек— символическое животное. Животное, испытавшее раскаяние: З.Фрейд Определение человека как символического животного принадлежит


Э. кассирер: «человек— символическое животное. Животное, испытавшее раскаяние: З.Фрейд Определение человека как символического животного принадлежит




На современном этапе развития культурологического знания, возможно, наиболее совершенной следует назвать символическую концепцию, предло­женную Эрнстом Кассирером. Он выдвинул учение о языке, мифе, науке и искусстве как специфических "символических формах". Мы можем говорить о нем, как об одном из создателей символической концепции происхождения культуры. В этом отношении важнейшим из его трудов для нас является книга "Философия символических форм".

Кассирер выводит феномен культуры из факта несовершенства биологи­ческой природы человека. Человек утратил свою первоначальную природу.

Кассирер намечает подступы к целостному воззрению на человеческое бытие как протекающее в символических формах. Он обращается к трудам биолога И. Юкскюля. «Каждый биологический вид, - развивал Юкскюль свою концепцию, - живет в особом мире, недоступном для всех иных видов. Вот и человек постигал мир по собственным меркам». Юкскюль начинает с изуче­ния низших организмов и последовательно распространяет модели их на дру­гие формы органической жизни. По его убеждению, жизнь одинаково совер­шенна всюду: и в малом и в великом. Каждый организм, отмечает биолог, обладает системой рецепторов и системой эффекторов. Эти две системы на­ходятся в состояний известного уравновешивания.

Можно ли, спрашивает Кассирер, применить эти принципы к человече­скому виду? Вероятно, можно в той мере, в какой он остается биологическим организмом. Однако человеческий мир есть нечто качественно иное, по­скольку между рецепторной и эффекторной системами развивается еще тре­тья система, особое соединяющее их звено, которое может быть названо сим­волической вселенной. В силу этого человек живет не только в более бога­том, но и качественно ином мире, в новом измерении реальности.

Животные реагируют на внешний стимул непосредственно, у человека же этот ответ должен подвергнуться еще мысленной обработке. Человек жи­вет уже не просто в физической, но и символической вселенной. Это симво­лический мир мифологии, языка, искусства и науки, который сплетается во­круг человека в прочную сеть. Дальнейший прогресс культуры только укреп­ляет эту сеть.

Кассирер отмечает символический способ общения с миром у человека, отличный от знаковых сигнальных систем, присущих животным. Сигналы есть часть физического мира, символы же, будучи лишенными, по мысли ав­тора, естественного, или субстанциального, бытия, обладают прежде всего функциональной ценностью. Животные ограничены миром своих чувствен­ных восприятий, что сводит их действия к прямым реакциям на внешние стимулы. Поэтому животные не способны сформировать идею возможного. С другой стороны, для сверхчеловеческого интеллекта нет различия между реальностью и возможностью: все мысленное становится для него реально­стью. И только в человеческом интеллекте наличествует как реальность, так и возможность.


Для первобытного мышления, считает Кассирер, весьма трудно прово­дить различие между сферами бытия и значения, они постоянно смешива­ются, в результате чего символ наделяется магической либо физической си­лой. Однако в ходе дальнейшего развития культуры отношения между ве­щами и символами проясняются, как проясняются и отношения между воз­можностью и реальностью.

Вот откуда, оказывается, родилась социальная программа. Первона­чально она возникала из самой природы, из попытки уцелеть, подражая жи­вотным, более укорененным в естественной среде. Потом у человека стала складываться особая система. Он стал творцом и создателем символов. В них отразилась попытка закрепить различные стандарты поведения, подсказан­ные другими живыми существами.

Таким образом, у нас есть все основания считать человека «незавершен­ным животным». Вовсе не через наследование благоприобретенных призна­ков он оторвался от животного царства. Для антропологии ум и все, что его занимает, относится к области культуры. Культура же не наследуется генети­чески. Из приведенных рассуждений вытекает логический вывод: тайна культурогенеза коренится в формировании человека как символического жи­вотного.

Выводы

1. В результате длительного процесса развития биологическая форма материального бытия преобразовалась в антропосоциокультурную. Проблема происхождения человека и культуры ставилась в донаучный период в рамках мифологии и религии. В науке наметились три основных подхода к ее решению - натуралистический, социологический и философско-антропологический. В современных концепциях человеческой природы, как правило, присутствуют в своеобразном сочетании все три подхода.

2. В рассмотренных различных концепциях культурогенеза духовная природа и твор­ческая, нравственная сущность человека осмысливаются по-разному. Концепции взаимосвязаны и взаимодополняют друг друга. Именно поэтому многие исследователи проблемы культурогенеза являются одновременно представителями разных концепций. Это говорит как о сложности про­блемы происхождения культуры, так и о том, что причины ее возникновения носят комплексный характер и не могут рассматриваться односторонне.

Вопросы для повторения

1. Какой смысл вкладывают в понятие «антропосоциокультурогенез»?

2. Каковы мифологические и религиозные представления о природе

культуры?

3. С каких позиций представители натуралистического, социологического и

философско-антропологического подходов объясняют происхождение

культуры?

4. В чем трудности эволюционной (трудовой) концепции культурогенеза?

5. Чем объясняется возникновение тотемов и табу в культуре?

6. Как можно раскрыть формулу «человек - символическое животное»?

7. Что объединяет все концепции происхождения культуры?

Точка зрения, согласно которой источником культуры является символопроизводящая деятельность человека, получила разработку в трудах ведущего представителя марбургской школы неокантианства Э. Кассирера (1874–1945). Он рассматривает культуру как процесс самоосвобождения человека, в ходе которого последний создаёт свой символический универсум: язык, миф, искусство, религия. Почему? Ответ на этот вопрос Кассирер пытается найти, сравнивая реакции животных и ответы человека на внешние раздражители. Животные реагируют на внешний стимул непосредственно, у человека же этот ответ должен подвергнуться ещё мысленной обработке. В чём же причина этого различия? Если сравнивать человека с животным с биологических позиций, то есть все основания считать человека “неполноценным животным”. Неполноценность эта проявляется в отсутствии инстинктивной программы поведения, обеспечивающей животному способы его поведения и приспособления к окружающей среде. Утратив инстинкты, человек частично утратил и характерную для животного мира способность к коммуникации со средой и себе подобными и как биологическое существо оказался обречённым на вымирание. Однако инстинктами не исчерпываются возможности животных приспосабливаться к окружающей среде. По мере усложнения животного организма только генетически закреплённой программы поведения ему недостаточно, и природа дополняет её способностью подражания. При относительно устойчивой среде обитания эта способность подчинена инстинктам и не имеет самостоятельного значения. Для человека, несдерживаемая никакими рамками, она становится той соломинкой, которая позволяет ему не только удержаться “на плаву”, но и выйти за рамки видовой программы. Дефект (отсутствие инстинктов) постепенно превращался в достоинство, в самостоятельное и оригинальное средство приспособления к окружающей среде. Однако для того, чтобы подражать, животным сознание не нужно. Как же и почему человек его обретает? Дело в том, считает Кассирер, что подражание даёт возможность человеку найти и закрепить полезные навыки, однако оно не даёт возможности передать эти навыки другим поколениям. Иными словами, благоприобретённое посредством подражания генетически не передаётся. И человек вырабатывает особое средство для оценки и дифференцирования этих навыков – сознание и особый способ их передачи – культуру. Культура, таким образом, мыслится Кассирером как символическая вселенная , в которой живет человек. Её мир – мир символов – отличается от физического мира тем, что символы лишены, по мнению автора, естественного (субстанциального) бытия и обладают прежде всего функциональной ценностью.

Таким образом, культура первоначально возникла из самой природы, из попытки выжить, подражая животным. Потом у человека начала складываться особая система передачи знаний и навыков. Он стал творцом и создателем символов. В них отразилась попытка закрепить различные стандарты поведения, выработанные человеком. И Кассирер приходит к выводу: тайна культурогенеза коренится в формировании человека как символического животного.

Рассмотренные концепции отвечают на основные вопросы, возникающие в связи с осмыслением проблемы происхождения культуры: Что является источником культуры? Как из этих источников культура возникает? Какую роль в жизни человека она играет? Каждая из них имеет свои достоинства и свои недостатки. Наиболее разработанной и убедительной, по нашему мнению, является символопроизводящая версия культурогенеза. Она даёт представление о тайне антропогенеза, разъясняет происхождение культуры в понятиях современной науки, выглядит вполне логичной. Однако и этой концепции присущ свой недостаток – остаётся в стороне вопрос о трансцендентальной, сакральной природе культуры.

Контрольные вопросы

    В чём трудности орудийно-трудовой концепции культурогенеза?

    Возможно ли объяснить культуру из натуралистических предпосылок?

    Правда ли, что играть может только человек?

    Отчего культура, возникнув из игры, отдалилась от неё?

    Чем объясняется возникновение табу и тотемов в культуре?

    Как можно раскрыть формулу “человек – символическое животное“?

Герберт Блумер

Герберт Блумер (1900-1987) - представитель Чикагской школы в американской социологии. В Чикагском университете преподавал с 1925 по 1952 г., с 1952 г. - в Калифорнийском университете (Берк­ли). В 1955 г. Г. Блумер был избран Президентом Американской Со­циологической Ассоциации. В одной из статей 1937 г. он употребил выражение «символический интеракционизм», которое стало обозна­чать складывающееся к тому времени направление социологической мысли. Это направление выросло из трудов Дж. Г. Мида и Ч. Кули, равно как из работ У. А. Томаса, Дж. Дьюи и других авторов. Общ­ность позиций этих авторов и их последователей состояла в новом определении человека. «Человек - это животное, производящее символы» - таковым стало исходное определение человека в рамках новой теоретико-познавательной парадигмы. Сами же символы суть знаки, обращенные от одного члена общества к другому. Эти обраще­ния осуществляются в самых разнообразных формах - приветствий, просьб, требований, приказов, угроз прямого или косвенного харак­тера, указывающих на то, что человек должен делать и как себя вести в той или иной ситуации взаимодействия с другим человеком или с другими людьми. Интеракция - это взаимодействие, основная ткань социальных отношений. Благодаря такой постановке вопроса внима­ние исследователя переключилось с понятий структуры и функции как организующих скреп общественного организма на те смыслы, которые придаются мыслящей и чувствующей личностью символам, содержащийся в каждом акте коммуникации. Объективная нагрузка символов и знаков не создается отдельным индивидом, она заложена в соответствующей культуре или субкультуре. Но индивид располагает сравнительно автономной способностью воспринимать или не воспринимать мир символических значений, в котором он живет. Его разум, его чувства, его эмоциональные состояния обеспечивают интерпретацию и переинтерпретацию обращенных к нему симво­лов. Человек не просто следует в своем поведении обращенным к нему требованиям, просьбам, приказам и распоряжениям, он сам, оценивая ситуацию, избирает варианты поведения, за которые он несет моральную ответственность. Символический интеракционизм обращен, следовательно, не к изучению «факторов среды» и не к «стимулам», воздействующим на реальное поведение людей. Он об­ращен к исследованию внутреннего мира человека, разнообразие которого определяется разнообразием символического содержания сознания, мышления, эмоциональных состояний.

Г. Блумер развертывает понятие символического интеракциониз-ма в полноценную динамично развивающуюся социологическую теорию, оказавшую существенное воздействие на весь комплекс гуманитарного знания. В предлагаемой вниманию читателя статье (1969) Г. Блумер самым сжатым образом формулирует принципы этой теории. Именно в связи с этим предлагаемый читателю текст используется для ознакомления с основными идеями одного из ведущих направлений современной социологической теории. Общая характеристика Чикагской школы дана в базовом пособии учебного комплекса (глава 1).

СИМВОЛИЧЕСКИЙ ИНТЕРАКЦИОНИЗМ*

Символический интеракционизм зиждется в конечном счете на трех простых предпосылках. Первая из них заключается в том, что люди действуют по отношению к вещам на основании того значения, которое вещи имеют для людей. В качестве таких вещей может вы­ступать все то, что сам человек замечает в своем мире. Это могут быть физические объекты, такие, как деревья или стулья; другие люди, такие, как мать или служащий на складе; группы людей, такие, как друзья или враги; институты, такие, как школы или правительства;

* Цит. по: Blumer Herbert Symbolic Interactionism // Four Sociological Tradi­tions. Selected Readings / Ed. by Randall Collins. New York-Oxford, 1994. P. 304-321. Пер. В. Г. Кузьминова, редактор перевода А. Г. Здравомыслов. Цитируемый текст иллюстрирует содержание глав 1 и 5 первого раздела базового пособия учебного комплекса по общей социологии.

жизненные идеалы, такие, как личная независимость или честность; действия других людей, такие, как приказы или просьбы, равно как и ситуации, с которыми сталкивается индивид в своей повседневной жизни. Вторая предпосылка заключается в том, что значение этих вещей выводится или проистекает из социального взаимодействия человека с другими людьми. Третья предпосылка заключается в том, что эти значения трактуются и видоизменяются в процессе, инициируемом индивидом для интерпретации вещей, с которыми он сталкивается. Я хотел бы вкратце рассмотреть каждую из этих трех фундаментальных предпосылок.

Вряд ли найдется много ученых, которые будут оспаривать справедливость первого принципа, а именно то, что люди действу­ют по отношению к вещам на основании значений, которые эти вещи для них имеют. Как это ни странно, но эта простая мысль либо не принимается во внимание вообще, либо понимается пре­вратно практически всеми исследователями, работающими в русле современной социальной и психологической науки. Значение (meaning) понимается как само собой разумеющееся и поэтому или отодвигается в сторону как нечто неважное, или рассматривается лишь как нейтральный связующий элемент среди тех факторов, которые определяют человеческое поведение. При этом само по­ведение трактуется как результат действия этих факторов. Это с не­обходимостью вытекает из той ситуации, которая главным образом сложилась в современной психологической и социальной науке. И в той, и в другой области человеческое поведение рассматривается как результат действия различных факторов, воздействующих на людей. Основное внимание сосредоточено, с одной стороны, на поведении, а с другой - на факторах, производными от которых являются люди. Таким образом, психологи обращаются к таким факторам, как сти­мулы, установки, осознанные или неосознанные мотивы, разного рода психологические воздействия, восприятие и познавательные способности. В равной степени их внимание сосредоточивается на различных чертах личностной организации, которые ответственны за данные формы или образцы человеческого поведения. Подоб­ным же образом социологи обращаются к таким факторам, как социальное положение, статусные требования, социальные роли, культурные предписания, нормы и ценности, социальное давление и групповая принадлежность как к аргументам для доказательства означенного подхода. В обеих трактовках, столь типичных для психологии и социологии, значение вещей для действующих людей

Либо обходится стороной, либо растворяется в факторах, с помощью которых объясняется человеческое поведение...

Точка зрения символического интеракционизма, напротив, заключается в том, что значения, которые вещи имеют для людей, по определению являются приоритетными. Игнорировать значения вещей, в отношении которых осуществляется человеческое дей­ствие - значит ложно понимать поведение, которое мы изучаем. Жертвовать значением в пользу факторов, которые, предположи­тельно, порождают поведение - значит грубейшим образом пре­небрегать ролью значения в формировании поведения.

Однако сама по себе эта предпосылка, гласящая, что люди действуют в отношении вещей на основании значения этих вещей, еще слишком проста, чтобы понять, что такое символический интеракционизм, поскольку существуют и другие теоретические направления, которые исходят из этой же предпосылки. Главная линия водораздела между этими направлениями и символическим интеракционизмом связана со второй предпосылкой, которая каса­ется источника значения. Существуют два хорошо известных тради­ционных способа объяснения источников происхождения значения. Один из них сводится к тому, что значение трактуется как внутренне присущее самой вещи, как неотъемлемая часть ее объективной природы... Сточки зрения другой главенствующей традиционной позиции «значение» рассматривается как психическое приращение к вещи, осуществляемое личностью, для которой эта вещь имеет значение. Это психическое приращение трактуется как выражение составных элементов личностной души (psyche), ее внутренней сущности или психологической организации... Значение вещи есть не что иное, как выражение данных психологических элементов, которые вступают во взаимодействие в связи с восприятием этой вещи. Поэтому объяснить значение вещи можно путем изоляции особых психологических элементов, которые производят значение... Но если мы относим значения вещей лишь к психологическим элементам, то тем самым мы ограничиваем формирование значе­ния только теми процессами, которые связаны с пробуждением и сведением воедино психологических элементов, производящих значение: эти процессы являются психологическими по природе и включают в себя восприятие, познание, вытеснение, передачу чувств и ассоциацию идей.

Символический интеракционизм в отличие от только что из­ложенных двух господствующих позиций видит иной источник значения. Он не рассматривает значение в качестве эманации вну-

тренней природы вещи, которая имеет значение, равно как он и не считает, что значение возникает из переплетения психологических компонентов личности. Вместо этого символический интеракцио­низм рассматривает значение как то, что возникает в процессе взаи­модействия между людьми. Значение вещи дляличности вырастает из тех способов, с помощью которых другие люди действуют в отношении данной личности в связи с данной вещью. Действия других определяют вещь как она есть для данной личности. Таким образом, символический интеракционизм рассматривает значения в качестве социальных про­дуктов. Они существуют благодаря тем определениям вещи, которые формируются в процессе их взаимодействия...

Третья, уже упомянутая, предпосылка в еще большей мере под­черкивает специфику символического интеракционизма... Так как значение вещей формируется в контексте социального взаимодей­ствия и выводится личностью из этого взаимодействия, было бы ошибкой считать, что использование значения личностью ограни­чивается применением полученного подобным образом значения... [На самом деле] актор использует значения посредством процесса интерпретации. В этом процессе выделяются два ярко выраженных этапа. Во-первых, актор выделяет для себя те вещи, в отношении которых он действует. Он должен указать самому себе на те вещи, которые для него значимы. Выработка самих способов выделения представляет собой внутренний социальный процесс, в ходе кото­рого актор взаимодействует сам с собой. Подобная самоинтерак-ция есть нечто иное в сравнении с внутренним взаимодействием психологических элементов. Это пример включения личности в процесс коммуникации с самой собой. Во-вторых, благодаря этому процессу коммуникации личности с самой собой интерпретация превращается в работу со значениями. Актор выбирает, проверяет, взвешивает, занимается перегруппировкой и трансформацией значе­ний в соответствии с ситуацией, в которой он находится, и в русле направленности его деятельности. Соответственно интерпретация должна восприниматься не как чисто автоматическое примене­ние уже установленных значений, но как формирующий процесс, в котором значения используются и пересматриваются в качестве инструментов управления и развертывания действия. Необходимо осознавать, что значения играют свою роль в деятельности посред­ством процесса самоинтеракции...

Символический интеракционизм, будучи основанным на этих трех предпосылках, необходимым образом ведет к разработке анали­тической схемы человеческого общества и человеческого поведения,

которая является вполне самостоятельной. Именно эту схему или модель я и намерен сейчас рассмотреть...

Природа общества или природа жизни человеческой группы

Считается, что человеческие группы состоят из людей, участву­ющих в деятельности. Деятельность состоит из многочисленных действий, которые совершают индивиды в своей жизни, общаясь друг с другом и сталкиваясь с последовательностью различных ситуаций, в которые они попадают. Индивиды могут действовать самостоятельно, коллективно, равно как и от имени или в каче­стве представителей неких организаций или групп других людей. Действия осуществляются действующими индивидами, причем осуществляются всегда в зависимости от ситуаций, в которых они вынуждены действовать. Следствием этой простой и в значительной мере излишней характеристики является то, что в своей основе че­ловеческие группы или общество существуют в действии и должны рассматриваться в понятиях действия. Данная картина человеческого общества как действия должна быть исходным пунктом (равно как и конечным) при разработке любой модели, претендующей на эм­пирическое описание и анализ человеческого общества... Главный принцип символического интеракционизма заключается в том, что любая эмпирически ориентированная модель человеческого обще­ства, как бы она ни создавалась, должна учитывать тот факт, что в любых своих проявлениях общество состоит из людей, вовлеченных в действие. Чтобы быть эмпирически достоверной, модель должна быть согласована с природой социального действия человека.

Природа социальной интеракции

Жизнь группы обязательно предполагает интеракцию между членами группы или, говоря другими словами, общество состоит из индивидов, взаимодействующих друг с другом. Действия одного члена группы совершаются преимущественно в ответ на действия другого или в результате взаимодействия одного с другим. Хотя данное обстоятельство учитывается практически во всех опреде­лениях общества, социальная интеракция обычно воспринима­ется как данность, которой самой по себе придается, если вообще придается, небольшое значение. Это прослеживается в типичных социологических и психологических моделях, в которых социаль­ная интеракция рассматривается лишь как среда, через которую проходят детерминанты поведения, чтобы вызвать тот или иной его

тип. Таким образом, типичные социологические модели связывают поведение с такими факторами, как статусное положение, культур­ные предписания, нормы, ценности, санкции, ролевые ожидания и требования социальной системы. Объяснение в рамках факторов подобного рода рассматривается как достаточное; при этом социаль­ная интеракция, которая, безусловно, вытекает из взаимодействия этих факторов, остается без внимания. Подобным же образом в типичной психологической модели такие факторы, как мотивы, установки, скрытые комплексы, компоненты психологической организации и психологического процесса, используются для объ­яснения поведения. Однако при этом не возникает необходимости в рассмотрении социального взаимодействия. От этих причинных факторов совершается скачок к поведению, которое они должны вызывать. Социальное взаимодействие становится всего лишь средой, через которую проходят социальные и психологические детерминанты, призванные вызвать данные формы поведения...

Символический интеракционизм не просто церемониальный жест в сторону социального взаимодействия. Социальное взаимо­действие рассматривается здесь как само по себе жизненно важное. Важность эта определяется тем обстоятельством, что социальное взаимодействие есть процесс, который формирует человеческое по­ведение, а не средство или условие выражения или высвобождения человеческого поведения. Проще говоря, люди, взаимодействуя друг с другом, должны принимать во внимание то, что делают или намере­ваются сделать другие. Они вынуждены выстраивать свое собствен­ное поведение или разрешать возникающие ситуации в соответствии с тем, что именно они приняли во внимание. Поэтому деятельность других выступает в качестве положительного фактора при формиро­вании их собственного поведения. Под влиянием действий других человек может отказаться от того или иного намерения или цели, пересмотреть их, проверить правильность или отложить реализацию либо, напротив, более энергично пытаться их осуществить или во­обще заменить на другие. Действия других людей предопределяют то, что человек планирует сделать. Они могут вступить в конфликт с данными планами или отменить их, могут заставить пересмотреть планы или потребовать составления радикального изменения этих планов. Человек должен, так или иначе, согласовывать (to fit) направ­ленность собственной деятельности с действиями других. Действия других должны приниматься во внимание и не могут рассматриваться лишь как средство выражения того, что человек намеревается сделать или к осуществлению чего приступает.

Мы обязаны Джорджу Герберту Миду за его проникновенный анализ социального взаимодействия - анализ, который совпадает с только что приведенным реалистическим описанием. Мид выделяет две формы или два уровня социальной интеракции в обществе. Он на­зывает их соответственно «языком жестов» (conversation of gestures) и «использованием значимых символов» (use of significant symbols). Я называю их соответственно «несимволической интеракцией» и «символической интеракцией». Несимволическая интеракция имеет место тогда, когда человек непосредственно отвечает на действие дру­гого, не прибегая к интерпретации этого действия; символическая же интеракция подразумевает интерпретацию этого действия... В своем общении люди в массовом порядке вступают в несимволическую ин­теракцию, когда они непосредственно и нерефлексивно реагируют на телодвижения друг друга, на выражение лица и тональность голоса, но их интеракция выходит на качественно иной, символический уровень, когда они пытаются понять значение действий друг друга...

Центральная роль, которую играет символическая интеракция в жизни человеческой группы и поведении, а также важность интерак­ции должны быть очевидными. Общество или человеческая группа состоит из ассоциированных людей. Такая ассоциация неизбежно существует в виде людей, воздействующих друг на друга, и поэтому участвующих в социальной интеракции. Характерным для такой социальной интеракции в обществе является то, что она осущест­вляется преимущественно на символическом уровне. Действуя сами по себе, коллективно или в качестве представителей какой-либо организации, индивиды при общении друг с другом обязательно должны отдавать себе отчет о действиях других, когда они предпри­нимают собственные действия. Они делают это в результате двуе­диного процесса, который включает в себя указание другим на то, как они должны действовать, и интерпретацию указаний, даваемых другими. Жизнь человеческой группы представляет собой нескон­чаемый процесс определения для других того, что нужно делать, и интерпретации определений других. Посредством этого процесса люди приводят в соответствие действия друг друга и формируют свое собственное индивидуальное поведение. Как их совместная деятельность, так и индивидуальное поведение формируются в этом разворачивающемся процессе и посредством этого процесса. Как первое, так и второе не просто выражение чего-то уже имеющегося в наличии, не продукт, который люди привносят в свою интеракцию, и не условия, предшествующие интеракции. Непонимание данного положения принципиальной важности является фундаментальным

недостатком моделей, которые претендуют на описание общества в русле социальной организации, психологических факторов или какой-либо комбинации первого и второго. Благодаря символиче­ской интеракции жизнь человеческой группы необходимым образом представляет собой формирующий процесс, а не просто фон, на котором проявляются уже существующие факторы.

Природа объектов

Позиция символического интеракционизма заключается в том, что «миры» для людей и для человеческих групп состоят из «объектов» и что эти объекты являются продуктом символической интеракции. Объектом может быть все то, что можно обозначить, на что можно указать или к чему можно отнестись - облако, книга, законодательная власть, банкир, религиозная доктрина, призрак и т.д. Для удобства объекты можно разделить на три категории:

а) физические объекты, такие, как стулья, деревья или вело­
сипеды;

б) социальные объекты, такие, как студенты, священники,
президент, мать или друг;

в) абстрактные объекты, такие, как принципы морали, фило­
софские доктрины или идеи вроде справедливости, эксплу­
атации или сострадания.

Я повторяю, что объект - это все то, что можно обозначить или на что можно указать. Природа объекта - любого и каждого объ­екта - определяется его значением для личности, по отношению к которой он является объектом. Это значение устанавливает способ, с помощью которого личность готова действовать по отношению к данному объекту, а также способ, с помощью которого личность готова о нем рассуждать. Один и тот же объект может иметь разное значение для разных индивидов. Дерево будет разным объектом для ботаника, лесоруба, поэта или садовника. Президент Соединенных Штатов будет весьма разным объектом для преданного члена пре­зидентской партии в сравнении с представителем оппозиции. Члены одной этнической группы могут рассматриваться представителями других этнических групп как совершенно иной по типу объект, нежели чем они сами. Значение объекта для личности вырастает главным образом из того способа, с помощью которого его опреде­ляют партнеры личности по интеракции. Так, пользуясь указаниями других людей, мы узнаем, что стул есть стул, что доктора - опреде­ленный род специалистов, что Конституция Соединенных Штатов

Является определенным правовым документом и т.д. В процессе взаимных указаний возникают общие объекты, т.е. такие объекты, которые имеют одно и то же значение для данной группы людей и которые воспринимаются ими одинаковым образом.

Из вышеприведенного представления об объектах вытекает не­сколько следствий, заслуживающих внимания.

Во-первых, оно дает нам совершенно иную картину социальной среды или социального окружения людей. С этой точки зрения, среда состоит только из объектов, которые эти люди признают или узнают. Природа среды определяется тем значением, которое объ­екты, ее составляющие, имеют для людей. Индивиды, равно как и группы, живущие в одном и том же месте пространства, могут иметь соответственно весьма различные среды или, как мы гово­рим, люди могут жить бок о бок и тем не менее находиться в разных мирах. Действительно, термин «мир» является более подходящим, чем термин «среда» для обозначения окружения, среды обитания и структуры объектов, с которыми люди сталкиваются. Это мир их объектов, с которыми люди должны иметь дело и в отношении которых они должны разворачивать свою деятельность. Следова­тельно, чтобы понять действия людей, необходимо определить мир их объектов...

Во-вторых, значения объектов следует понимать в качестве социальных продуктов, которые формируются и возникают в про­цессе определения и интерпретации, в процессе, который является составной частью интеракции людей. Значения всего и вся должны формироваться, осознаваться и передаваться посредством про­цесса обозначения (indication). Этот процесс неизбежно является социальным процессом. Жизнь человеческой группы на уровне символической интеракции представляет собой масштабный про­цесс формирования, поддержания и трансформации объектов, при­надлежащих к их миру, по мере того как этим объектам придается значение. У объектов отсутствует фиксированный статус, за исклю­чением того, который обеспечивается поддержанием их значений путем указаний и определений, даваемых объектам людьми. Более чем очевидно, что значения любых объектов могут претерпевать изменения... Короче говоря, сточки зрения символического инте-ракционизма жизнь человеческой группы есть процесс, в котором объекты создаются, находят подтверждение, трансформируются и отбрасываются в сторону. Жизнь и действия людей с необходи­мостью изменяются параллельно с изменениями, происходящими в мире их объектов.

Человек как действующий организм

Символический интеракционизм признает, что люди должны обладать некоей структурой (a makeup), которая соответствует приро­де социальной интеракции. Человек рассматривается как организм, который отвечает на действия других не только на несимволическом уровне, но и как субъект, дающий указания другим и интерпрети­рующий указания, даваемые ему этими другими. Человек способен делать это, как убедительно доказал Мид, только благодаря тому, что он располагает «самостью» (a self). За этим термином не скрывается ничего эзотерического; он обозначает лишь то, что человек может быть объектом своего собственного действия... Как и другие объекты, Я-объект (self-object) возникает в процессе социальной интеракции, в ходе которой другие люди определяют личность для нее самой. При рассмотрении вопроса о восприятии роли другого Мид проследил, каким образом это происходит. Он полагал, что для того, чтобы стать объектом для самого себя, личность должна взглянуть на себя со стороны. Этого можно достичь, если встать на позицию других и смотреть на себя и действовать по отношению к себе с этой позиции. Роли, которые принимает личность, переходят от одной стадии к другой: от ролей обособленных индивидов («стадия игры») (the "play stage") через роли отдельных организованных групп («стадия игры по правилам») (the "game stage") до ролей абстрактного сообщества («обобщенный Другой») (the "generalized other"). Принимая такие роли, личность способна обратиться к себе или приблизиться к себе, как это происходит, например, с маленькой девочкой, которая играет в «дочки-матери» и при этом разговаривает сама с собой так, как стала бы говорить с ней мать. Это прослеживается и в случае молодого священника, который смотрит на себя глазами клира. Мы формируем наши мы-объекты (objects of ourselves) посредством принятия роли другого. Следовательно, мы смотрим на себя так, как другие смотрят на нас, или - точнее - мы смотрим на себя, при­нимая один из трех типов упомянутых выше ролей. То, что человек формирует я-объект теми же способами, с помощью которых другие определяют человека для него самого, сейчас достаточно широко признано в литературе. Поэтому, несмотря на значимость этого положения, я не буду больше на нем останавливаться.

Более важный вывод, вытекающий из факта обладания чело­веком самостью, заключается в том, что данное обстоятельство позволяет человеку вступать в интеракцию с самим собой. Эта интеракция осуществляется не в виде интеракции между двумя или более элементами психической системы, как, например, между по­требностями или между чувствами, или между идеями, или между Id и Ego во фрейдистском смысле. Мы понимаем интеракцию как социальное взаимодействие, как форму коммуникации, в ходе ко­торой личность адресуется к самой себе как к личности и соответ­ствующим образом отвечает. Мы ясно видим такую интеракцию нас с нами, когда, скажем, каждый из нас замечает, что он сердится сам на себя, подстегивает себя, решая какую-либо задачу, напоминает себе, что нужно сделать то-то и то-то или разговаривает сам с собой, вырабатывая некий план действия. Как показывают эти примеры, само-интеракция проявляется в основном в виде процесса указаний самому себе на то, что нужно делать. Этот процесс протекает посто­янно в течение сознательной жизни человека и проявляется, когда человек обращает внимание или думает о каком-либо деле, когда он замечает, что происходит что-либо. И действительно, понять или осознать нечто для человека тождественно обозначению этого для самого себя. Он идентифицирует ту или иную вещь как определен­ный род объекта и взвешивает ее значимость или важность с позиции линии его поведения. Сознательная жизнь человека состоит из целых серий таких указаний, которые он дает самому себе. Эти указания помогают ему управлять своими действиями.

Так мы получаем образ человека как организма, который вза­имодействует сам с собой посредством социального процесса ин­дикаций, делаемых для самого себя. Это качественно иное видение человека в сравнении с тем, которое доминирует в современной социальной и психологической науке. Господствующая точка зре­ния заключается в том, что человек представляется как сложный организм, поведение которого является реакцией на факторы, влияющие на организацию этого организма... С точки зрения этого широко распространенного подхода человек является «социальным» существом только в смысле принадлежности к определенному со­циальному виду или в смысле существа, реагирующего на других (социальные стимулы), или в смысле существа, инкорпорировавшего организацию своей группы.

Представление о человеке, характерное для символического интеракционизма, принципиально отличается от этих подходов. Человек представляется как «социальное» существо в более глубоком смысле - в смысле организма, который вступает в социальную инте­ракцию с собой, давая указания самому себе и реагируя на эти указа­ния. Благодаря включению в самоинтеракцию, человек становится в совершенно иное отношение к своей среде, чем это предполагается

в рамках широко распространенного конвенционального подхода, о котором речь шла выше. Вместо образа человека как организма, всего лишь реагирующего на воздействие внешних и внутренних факто­ров, возникает образ человека как организма, который имеет дело с тем, что он замечает. Он вырабатывает ответ на то, что он замечает, включаясь в процесс само-указания, в ходе которого он превращает замеченное им в объект, придает этому объекту значение и использует значение в качестве основы для управления своими действиями. Его поведение по отношению ктому, что он замечает, не является простой реакцией на замеченное. Это действие, которое рождается из интер­претации, осуществляемой посредством процесса само-указания. В этом смысле человек, вступающий в само-интеракцию, не просто реагирующий организм, но организм действующий, организм, кото­рый должен выработать линию поведения на основе того, что именно им принято во внимание. А это нечто большее, нежели реакция на некий фактор, воздействующий на организацию человека.

Природа человеческого действия

Способность человека давать указания самому себе определяет исключительный характер человеческого действия. Дело обстоит не так, что человек в силу своей организации реагирует на изменения в окружающей среде. Данная способность означает, что индивид имеет дело с миром, который он должен интерпретировать, прежде чем действовать. Он призван справиться с ситуациями, в которых он вынужден действовать, оценивая действия других и планируя собственные действия в свете такой интерпретации. Он должен вырабатывать и направлять свои действия, а не просто реагировать на факторы, действующие на него или через него. Его усилия по выработке собственного действия могут оказаться жалкими, тем не менее он должен его вырабатывать...

Мы должны понять, что деятельность людей состоит в ответе на поток ситуаций, в которых они должны действовать, и что их действие выстраивается на основе того, что они замечают и как они оценивают и интерпретируют замеченное, а также какого рода предполагаемые направления деятельности они вырабатывают. Этот процесс нельзя схватить, связывая действие с каким-либо видом факторов (например, с мотивами, иерархией потребностей, роле­выми требованиями, социальными ожиданиями или социальными правилами), которые, как предполагается, побуждают к действию и стимулируют его завершение. Такой фактор или какая-либо его форма являются лишь обстоятельством, которое принимается

актором во внимание при выработке направления действия. Ини­циирующий фактор не затрагивает и не объясняет, как это и другие обстоятельства принимаются во внимание в ситуации, побуждающей к действию. Требуется проникнуть в процесс определения, осущест­вляемого актором, чтобы понять действие последнего.

Подобный подход к человеческому действию в равной степени приложим к совместному или коллективному действию, в котором участвует целый ряд индивидов. Совместное или коллективное действие принадлежит к епархии социологического знания, как, например, поведение групп, деятельность институтов, организаций и социальных классов. В подобных примерах социетального пове­дения самого разного рода мы обнаруживаем индивидов, которые свои направления действия приводят в соответствие с направле­ниями действия других. Рассматривать и изучать такое поведение и целесообразно, и возможно в его совместном и коллективном измерении, а не с точки зрения его индивидуальных компонентов. Совместное поведение не утрачивает своего характера как поведе­ния, вырабатывающегося посредством процесса интерпретации, и в тех ситуациях, на которые требуется реагировать коллективно. В качестве коллектива может выступать армия, ведущая военную кампанию, корпорация, стремящаяся расширить сферу своей деловой активности, или нация, пытающаяся изменить неблаго­приятный торговый баланс. В любом случае действие должно вы­рабатываться посредством интерпретации того, что происходит в соответствующей сфере деятельности. Процесс интерпретации осуществляется участниками, которые дают указания друг другу, а не самим себе. Совместное или коллективное действие является результатом такого процесса интерпретативной интеракции.

Взаимосвязь действия

Как было сказано выше, жизнь человеческой группы включает в себя и заключается в согласовании направлений действия членов группы друг с другом...

Изучая коллективы и совместное действие, исследователь может занять ошибочную позицию, если он не поймет, что совместное дей­ствие коллектива представляет собой взаимосвязь отдельных актов, совершаемых участниками этого действия. Ошибка приводит к пре­небрежению тем фактом, что совместное действие должно претерпеть процесс формирования. Даже если речь идет о прочно утвердившейся и повторяющейся форме социального действия,то и в этом случае каждая его стадия должна формироваться заново.

Далее. Процедура формирования социального действия, в ре­зультате чего оно воплощается в практику, осуществляется посред­ством двойного процесса обозначения и интерпретации. Последние были рассмотрены выше. Участники действия по-прежнему должны направлять свои акты, формируя и используя значения.

Человек утратил свою первоначальную природу. Мы не можем сказать, почему это произошло. Ученые говорят о влиянии космических излучений или радиоак­тивности месторождений радиоактивных руд, которые вызвали мутации в механизме наследственно­сти. Сходный регресс - угасание, ослабление или утрата не­которых инстинктов - не является, вообще говоря, абсолют­но неизвестным природному миру

«Частичная утрата, ослабленность, недостаточность, поврежденность коммуникации со средой обитания (дефект плана деятельности) и себе подобными (дефект плана отно­шений) и естьпервоначальное отчуждение, исключающее прачеловека из природной тотальности. Данная коллизия глубоко трагична. Как трагедия она и осмыслена в мифе об изгнании перволюдей из рая, причем в мифе метафорически воплощено представление об утрате как плана деятельности («съедение запретного плода»), так и плана отношений в со­обществе («первородный грех»). «Изгнанный» из природной тотальности, ставший «вольноотпущенником природы», как назвал человека Гердер, прачеловек оказывается существом свободным, то есть способным игнорировать «мерки вида», преступать непреложные для «полноценных» животных табу

Бородай Ю Психоанализ и «массовое искусство» // Массовая культура: иллюзии и действительность - М, 1975. - С 167.

(запреты) но лишь негативно свободным: не имеющим пози­тивной программы существования» 20

Социальность, культурные стандарты диктуют человеку иные образы поведения Инстинкты в человеке ослаблены, вытеснены чисто человеческими потребностями и мотивами, иначе говоря, «окультурены». Действительно ли притупление инстинктов - продукт исторического развития 9 Новейшие исследования опровергают такой вывод. Оказывается, слабая выраженность инстинктов вызвана вовсе не развертыванием социальности. Прямая связь здесь отсутствует.

Человек всегда и независимо от культуры обладал «приглушенными» неразвитыми инстинктами. Виду в целом были присущи лишь задатки бессознательной природной ориентации, помогающей слушать голос земли. Идея о том, что человек плохо оснащен инстинктами, что формы его по­ведения мучительно произвольны, оказала огромное влияние на теоретическую мысль. Философские антропологи XX века обратили внимание на известную «недостаточность» человеческого существа, на некоторые особенности его биологической природы.

Например, А.Гелен полагал, что животно-биологическая организация человека содержит в себе определенную «невосполненность». Однако тот же Гелен был далек от пред­ставления, будто человек на этом основании обречен, выну­жден стать жертвой эволюции. Напротив, он утверждал, что человек неспособен жить по готовым стандартам природы, что обязывает его искать иные способы существования.

Сравним у Тютчева"

Иным достался от природы Инстинкт пророчески-слепой, - Они им чуют - слышат воды И в темной глубине земной... 21

Что касается человека как родового существа, то он был природно, инстинктуально глух и слеп.. Человек как биоло­гическое существо оказался обреченным на вымирание, ибо

Вильчек В М Указ соч - С 13 Тютчев Ф Стихотворения - Петрозаводск, 1983 -С 119

инстинкты в нем были слабо развиты еще до появления со­циальной истории. Не только как представитель общества он был приговорен к поискам экстремальных способов выжива­ния В роли животного он был осужден на гибель

Однако природа способна предложить каждому живому виду множество шансов Оказался такой шанс и у прачеловека. Не имея четкой инстинктуальной программы, не ведая, как вести себя в конкретных природных условиях с пользой для себя, человек бессознательно стал присматриваться к другим животным, более прочно укорененным в природе Он как бы вышел за рамки видовой программы. В этом прояви­лась присущая ему «особость»: ведь многие другие существа не сумели преодолеть собственную природную ограниченность и вымерли

Но чтобы подражать животным, нужны какие-то проблес­ки сознания. Нет, вовсе не нужны. Способность человека к подражанию не исключительна. Этот дар есть у обезьяны, у попугая... Но в сочетании с ослабленной инстинктивной про­граммой склонность к подражанию имела далеко идущие по­следствия. Она изменила сам способ человеческого сущест­вования. Стало быть, для обнаружения специфичности чело­века как живого существа важна не человеческая природа са­ма по себе, а формы его бытия.

Итак, человек неосознанно подражал животным Это не было заложено в инстинкте, но оказалось спасительным свойством. Превращаясь как бы то в одно, то в другое суще­ство, он в результате не только устоял, но постепенно выра­ботал определенную систему ориентиров, которые надстраи­вались над инстинктами, по-своему дополняя их. Дефект по­степенно превращался в известное достоинство, в самостоя­тельное и оригинальное средство приспособления к окру­жающей среде.

«Человек обречен на то, - пишет Ю.Н.Давыдов, - чтобы все время восстанавливать нарушенную связь с универсу­мом...» 22 . Восстановление этого нарушения есть замена ин­стинкта принципом культуры, то есть ориентацией на куль­турно-значимые предметы. Концепция символического, иг­рового приспособления человека к природному миру разрабо-

См.- Неомарксизм и проблемы социологии культуры - М., 1978 - С. 338

тана в трудах Э.Кассирера.

Кассирер намечает подступы к целостному воззрению на человеческое бытие как протекающее в символических фор­мах Он обращается к трудам биолога И.Юкскюля, последо­вательного сторонника витализма. Ученый рассматривает жизнь как автономную сущность. Каждый биологический вид, развивал Юкскюль свою концепцию, живет в особом мире. недоступном для всех иных видов Вот и человек по­стигал мир по собственным меркам.

Юкскюль начинает с изучения низших организмов и рас­пространяет их последовательно на все формы органической жизни По его убеждению, жизнь совершенна всюду - она одинакова и в малом, и в великом Каждый организм, отме­чает биолог, обладает системой рецепторов и системой эффекторов Эти две системы находятся в состоянии известного уравновешивания.

Можно ли, спрашивает Кассирер, применить эти принци­пы к человеческому миру 7 Вероятно, можно в той мере, в ка­кой он остается биологическим организмом. Однако челове­ческий мир есть нечто качественно иное, поскольку между рецепторной и рефлекторной системами у него развивается еще третья система, особое соединяющее их звено, которое может быть названо символической вселенной. В силу этого человек живет не только в более богатом, но и качественно ином мире, в новом измерении реальности.

Животные непосредственно реагируют на внешний сти­мул, у человека же этот ответ должен подвергнуться еще мысленной обработке. Человек живет уже не просто в физи­ческой, но и в символической вселенной. Это символический мир мифологии, языка, искусства и науки, который сплета­ется вокруг человека в прочную сеть. Дальнейший прогресс культуры только укрепляет эту сеть» ".

Кассирер отмечает символический способ общения с ми­ром у человека, отличный от знаковых сигнальных систем, присущих животным. Сигналы есть часть физического мира, символы же, будучи лишенными, по мысли автора, естест­венного или субстанционального бытия, обладают прежде всего функциональной ценностью. Животные ограничены

Cassirer E An essay on man: An introduction a philosophy of human culture. - New Haven, 1945

миром своих чувственных восприятии, что сводит их дейст­вия к прямым реакциям на внешние стимулы. Поэтому жи­вотные не способны сформировать идею возможного. С дру­гой стороны, для сверхчеловеческого интеллекта или для бо­жественного духа, как подмечает Кассирер, нет различия между реальностью и возможностью, все мысленное в силу самого акта мышления для него становится реальностью, так как реализуется во всех своих возможных потенциях. И толь­ко в человеческом интеллекте наличествуют как реальность, так и возможность

Для первобытного мышления, считает Кассирер, весьма трудно проводить различие между сферами бытия и значения, они постоянно смешиваются, в результате чего символ наделяется магической либо физической силой. Однако в хо­де дальнейшего развития культуры отношения между веща­ми и символами проясняются, как проясняются и отношения между возможностью и реальностью. С другой стороны, во всех тех случаях, когда на пути символического мышления выявляются какие-либо препятствия, различие между реаль­ностью и возможностью также перестает ясно воспринимать­ся.

Вот откуда, оказывается, родилась социальная программа" Первоначально она складывалась из самой природы, из по­пытки уцелеть, подражая животным, более укорененным в естественной среде Потом у человека стала складываться особая система Он стал творцом и создателем символов. В них отразилась попытка закрепить различные стандарты по­ведения, подсказанные другими живыми существами.

Таким образом, у нас есть все основания считать человека «незавершенным животным». Вовсе не через наследование благоприобретенных признаков он оторвался от животного царства. Для антропологии ум и все, что его занимает, отно­сится к области «культуры» Культура же не наследуется ге­нетически Из логики приведенных рассуждений вытекает следующее: тайна антропогенеза коренится в формировании человека как символического животного.

Несмотря на внушительность различных натуралистиче­ских интерпретаций, в конце XIX и начале XX века многие философы приложили немало усилий, чтобы защитить пред­ставление об «особости» человеческого существа. Они отри­цали возможность тотального истолкования человека в тер минах эмпирических наук. Специфически человеческое не­редко ускользает из сайентистской парадигмы. Даже социо логия и психология не способны, судя по всему, дать иде­альный образ человека и раскрыть проблему антропогенеза

В своей свободе и спиритуальности человек возвышается над природой. Человек не просто биологический феномен Он существо, которое, несмотря на все ограничения, имеет трансцендентную природу и обладает возрастающей способ­ностью подчинить природу человеческому контролю. Про­блема антропогенеза вынуждает выйти за пределы истолко­вания биологической природы человека. Она требует также осмысления глубинных вопросов человеческого существова­ния

С помощью символических форм Э. Кассирер в своих трудах объясняет семиоти-ческие концепции человека и культуры, в которых homo рассма-тривается как «животное символическое», а культура как умение создавать символы. Основатель семиотики Э. Кассирер все формы культуры (язык, искусство , мифологию, религию , науку) представ-ляет как виды символической деятельности. В рамках каждого вида создается свой язык, знаки которого поначалу имеют сходство с тем, что они отображают. Постепенно сходство утрачивается, а сам знак становится абстрактным символом, которому можно приписать дру-гие значения. Поэтому иногда язык из средства понимания превра-щается в код, требующий расшифровки. Знание языка становится признаком принадлежности к группе, то есть, удобным средством идентификации.

Семиотика языка

Не-мецкий философ Эрнст Кассирер рассматривал язык в качестве главного фактора антропогенеза , основного параметра в становлении антропоса. Язык — это такой вид деятельности, который выделяет человека из чисто природного существования. Точнее, язык у Касси-рера — символическая деятельность.

Семиотика культуры

Культура в его концепции пред-стает как созданная человеком символическая среда (неприродная реальность), воздвигнутая между ним и миром физической природы. Она является чем-то вроде буфера и одновременно опосредующим звеном, помогающим антропосу вживаться в мир и познавать его.

Семиотика человека

Кассирер в поиске ответа на насущный вопрос антропологии — что есть человек — размышляет, что мы не можем определить его через «сущность», потому что не можем найти такие свойства и качества антропоса, которых бы не было у животных. Мы не можем определить человека через способности и инстинкты, потому что они свойственны также животному миру. Поэтому Э. Кассирер предлагает определять основы человеческого бытия через деятельность. При этом философ убежден, что «непрерывность и феномен человека подчиняется тем же законам, которым подчиняется общий процесс органической жизни», то есть, эволюция человека продолжает закономерные процессы развития природного мира. Удостоверяя биологическую сущность человека, Кассирер создает свою формулу его описания по аналогии с предшествующими дефинициями («чело-век — это трудящееся животное», «человек — животное разумное», «человек — говорящее животное»). Кассиреровское определение зву-чит следующим образом: «человек — животное символическое ». Умение создавать символы отличает человека от всех других живых существ.

В отличие от животных, непосредственно воспринимающих окружающую действительность, человек создает вокруг себя «зна-ковую среду», собственно культуру. Он воспринимает мир не на-прямую (стимул — реакция), а опосредованно, через образы и представления, возникшие в нашем сознании . Представьте себе го-лодного зверя , которого неприятные ощущения в желудке вынуж-дают к непосредственному действию добывания пищи . Человек же действует как будто по велению разума, а не желудка. Он успевает подумать: хочется кушать, пора идти в столовую, или приготовить что-нибудь. Он словно отдает себе отчет и ставит цели, строит план, как действовать, даже если мысли не облечены в слова, а возникают в расплывчатой и туманной форме образов памяти, желания и т. п. Чувственные представления (вызванные осязательными, зрительны-ми, вкусовыми ощущениями), закрепляются в понятиях, с помощью которых можно обучать, наставлять, передавать опыт. Понятия в свою очередь фиксируются в каком-либо характерном знаке (слове, звукосочетании, жесте, картинке). Интеллектуальная работа ведет от простых ощущений к созерцанию и представлению. По определению Э. Кассирера, культура выражается в творении определенных символических форм, определенных идеальных образных миров. Словом, человек выстраивает между собой и природой систему сим-волов, позволяющих ему осознавать и понимать окружающую дей-ствительность.

Некая врожденная потребность, «ментальная активность» (по Кассиреру, обусловленная Духом) заставляет человека создавать язык, творить миф, искусство, науку. Эти различные виды симво-лической деятельности составляют культуру и представляют собой не сводимые друг к другу, самостоятельные пути познания, способы восприятия, посредством которых описывается какая-либо сторона действительности. Все виды символической деятельности вместе в культуре создают целостный образ мира. Каждый вид деятельности создает свои знаковые формы. Наряду с миром языковых и понятий-ных знаков существует образный мир знаков, созданных искусством и мифом . Все знаки претендуют на объективность, в них закреплено определенное, устойчивое значение. Вместе с тем, знаки во всех ви-дах символической деятельности, будь то искусство, религия, язык, миф или наука, претерпевают в ходе своего развития определенные изменения.

Э. Кассирер пишет о трех этапах эволюции символических форм: миметический, аналогический и символический.

Например, мы легко воспринимаем изобразительное искусство, созданное художником-реалистом из другой страны, потому что живописный образ в этом случае является миметическим знаком, в котором отображаемый предмет похож сам на себя. При этом мы не сможем понять речь того же автора, если мы не обучены иностранному языку, на котором он говорит. Все три стадии, по мнению Э. Кассирера, проходят в своем развитии знаки, возникшие в любом виде деятельности: слова языка, письменные знаки, мате-матические символы.

Действительно, родители сначала учат детей считать с помощью вполне конкретных предметов, дети сла-гают, делят и отнимают конфеты, яблоки, игрушки. Затем на сме-ну реальным предметам приходят счетные палочки, заменяющие конфеты. И, в конце концов, дети овладевают цифрами (абстрактные символы), которые уже не обозначают ни конфеты, ни яблоки и апельсины, а являются абстрактным знаком для обозначения коли-чества предметов (любых), кстати, и не только предметов. В исто-рии живописи и скульптуры первичные миметические образы тоже дошли до стадии абстрактных символов. В религии и мифологии изначальные конкретные, очень чувственные знаки-образы богов (в облике животных или человека) позднее были заменены услов-ными обозначениями и отвлеченными символами (крест, круг).

Таким образом, в каждом виде символической деятельности складывается своя система знаков, с помощью которых описывается реальность. В рамках любого вида знаки проходят одни и те же ступени эволюции.

Миметическая стадия

Первая стадия названа миметической (от гр. «мимезис» — под-ражание). На этом этапе знаки еще не отошли от природных форм, близки им по начертанию (изобразительное искусство), по акустическому звучанию (звукоподражательная теория происхождения языка). Действительно, в первобытной наскальной живописи изображения очень реалистичны, они весьма точно воспроизводят облик животного. Между прочим, и письменные знаки первоначально представляют собой не аб-страктные символы — буквы, а рисунки, воспроизводящие по-нятие. Даже иероглифы близки к рисуночному письму, сохра-няющему сходство с реальным обликом предметов, которые они обозначают. Словом, знак похож на то, что он обозначает. Он выступает как обобщающее понятие, описывающее множество частных схожих, одинаковых предметов. Материал с сайта

Аналогическая стадия

Вторую стадию Э. Кассирер назвал «аналогической». На этом этапе знаки не повторяют прототип, словно зеркальное отра-жение. Но и сходства с обозначаемым предметом он полно-стью не утрачивает. В знаке фиксируется какая-либо наиболее значимая, наиболее выразительная деталь, способная вызвать в памяти по ассоциации или аналогии целостный образ само-го обозначаемого объекта. Так, в изобразительном наскальном искусстве вместо реалистичного изображения быка появляется более условное изображение головы с рогами. Здесь уже нет полного воспроизведения облика животного, в качестве знака выступает самая характерная для визуального восприятия де-таль. Иероглифические рисунки в письменности становятся на стадии аналогии более схематичными: обобщенный силуэт, от-сутствие деталей, преувеличение одной какой-либо черты. Сле-дует повторить однако, что по аналогии сознание схватывает связь с отображаемым объектом и устанавливает значение.

Символическая стадия

На последней стадии, названной Э. Кассирером собственно «символической», сходство с обозначаемым предметом утрачи-вается полностью. В самом знаке никакой связи с тем, что он означает, обнаружить не удается. Знаки-символы абстрактны, поэтому понять, прочитать их можно только при условии знания их расшифровки. То есть, необходимо специально обучаться их пониманию.

Ход развития знаков внутри каждой системы свидетельствует, что они становятся все более сложными, утрачивают сходство с обо-значаемыми объектами, становятся абстрактными, благодаря чему в один знак можно уместить несколько различных значений, иногда противоречивых. Символическая система поначалу выступает по-средником познания, помогая человеку понять природу, а затем, по мере усложнения и нагромождения символов, загораживает и отда-ляет его от истины. Э. Кассирер печалился, что культурные творения человечества, чем богаче и разнообразнее они становятся, все дальше уводят человека от «первоисточника его собственного бытия», то есть Бога. Чем сложнее символы в рамках каж-дого вида деятельности, тем менее доступными для понимания они становятся, что затрудняет общение Вопросы к этой статье: