Средневековые картины мира, системы ценностей, идеалы человека. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры Формирование средневековой картины мира
«1. Ревеляционизм (от лат. слова revelatio - Откровение). Истинная вера дана человеку самим Богом в виде Священного Писания (Библии) и является единственным источником истинного знания. Отсюда примат веры над разумом. Истолковывать откровение и блюсти истинную веру призвана церковь. Отсюда её власть над духовной жизнью людей. И с этим же связана была безоглядная вера в авторитет писанного, книжного слова (Библия, писания отцов церкви, Аристотель ). [...]
2. Креационизм (от creatio - сотворение). Средневековый человек усвоил из Библии, что мир создан единым всемогущим Богом и должен повиноваться его отеческим заповедям. Отсюда застойный консерватизм средневекового мышления и нередкие вспышки фундаментализма - воинствующего учения о том, что неизменность основ мира есть благо и всякое нарушение заведенных порядков (божественных!) есть тяжкий грех, что всякое новшество опасно.
3. Адинамизм восприятия. Библейская хронология вообще была очень сжатой - сотворение мира мыслилось за несколько тысяч лет до Рождества Христова. Для средневекового человека характерна не только поразительная статичность социально-исторической жизни, её застойный характер, длительность всех процессов, но и нечувствительность к ходу времени. Отчасти из-за действительной застойности жизни, отчасти из-за креационизма люди не замечали изменений вещественного мира - как видно по их рисункам, представляли себе далёких предков в тех же одеждах, что носили сами, и в таких же городах, в которых жили сами, помещали давние народы в близкое время. Древних греков и римлян представляли по своему образу и подобию. [...]
4. Дегенерационизм. Всё в мире было создано в лучшем виде, а постепенно ухудшается, разрушается и приходит в упадок. Причина - первородный грех первых людей (нарушение запрета на половые сношения). Ухудшается и вера: истинная вера в единого Бога сменяется многобожием и идолопоклонством.
5. Эсхатологизм (от греч. eschatologos - конечный, последний). Мир движется к своему концу, который наступит скоро. Это будет Страшный Суд, когда Бог покарает грешников и наградит праведников. Нужно жить по заповедям, задаривать Бога и молиться.
6. Провиденциализм. Всё, что происходит в мире, представляет собой уникальные события и происходит по прямому промыслу Божиему, его волей, по его плану. Вне этого человеческие дела либо стоят, либо повторяются по заведённому циклу.
8. Ориентоцентризм. Коль скоро Библия впервые появилась у евреев, начальная история человечества связывается с Востоком, корни всего мыслятся там, а остальную историю благочестивые историки должны подключать к этой первой, библейской истории, и к библейским народам.
Можно сказать, что обстановка жизни, родившая некогда увлеченность греков и римлян науками и философией, в корне изменилась. Исчез слой людей, обладавших свободой и знаниями для размышлений о происхождении человека, культуры и народов, исчезла светская образованность. Люди изрядно одичали в своих деревнях и замках, а культура грамотности сосредоточилась в церковных пристанищах – аббатствах и монастырях, оказавшись под жесточайшим контролем христианской религии».
Клейн Л.С. , История археологической мысли в 2-х томах, Том 1, СПб, Изд-во СПбГУ, 2011 г., с. 88-89.
Джотто. Фрагмент росписи капеллы Скровеньи. 1303-1305 годы Wikimedia Commons
Средневековый человек — это в первую очередь верующий христианин. В широком смысле им может быть и житель Древней Руси, и византиец, и грек, и копт, и сириец. В узком смысле это житель Западной Европы, для которого вера говорит на латыни.
Когда он жил
По учебникам Средневековье начинается с падения Римской империи. Но это не значит, что первый средневековый человек родился в 476 году. Процесс перестройки мышления и образного мира растянулся на столетия — начиная, думаю, с Христа. В какой-то степени средневековый человек — это условность: есть персонажи, в которых уже внутри средневековой цивилизации проявляется новый европейский тип сознания. Например, Петр Абеляр , живший в XII веке, в чем-то ближе к нам, чем к своим современникам, а в Пико делла Мирандола Джованни Пико делла Мирандола (1463-1494) — итальянский философ-гуманист, автор «Речи о достоинстве человека», трактата «О сущем и едином», «900 тезисов по диалектике, морали, физике, математике для публичного обсуждения» и проч. , который считается идеальным ренессансным философом, очень много средневекового. Картины мира и эпохи, сменяя друг друга, одновременно переплетаются. Так же и в сознании средневекового человека переплетаются представления, объединяющие его и с нами, и с предшественниками, и в то же время эти представления во многом специфичны.
Поиск Бога
Прежде всего, в сознании средневекового человека важнейшее место занимает Священное Писание. Для всего Средневековья Библия была книгой, в которой можно было найти ответы на все вопросы, но эти ответы никогда не были окончательными. Часто приходится слышать, что люди Средневековья жили по заранее заданным истинам. Это лишь отчасти верно: истина действительно заранее задана, но она недоступна и непонятна. В отличие от Ветхого Завета, где есть законодательные книги, Новый Завет не дает четких ответов ни на один вопрос, и весь смысл жизни человека заключается в том, чтобы искать эти ответы самому.
Конечно, мы говорим в первую очередь о мыслящем человеке, о том, например, кто пишет стихи, трактаты, фрески. Потому что именно по этим артефактам мы восстанавливаем их картину мира. И мы знаем, что они ищут Царство, и Царство это не от мира сего, оно — там. Но какое оно, никто не знает. Христос не говорит: делай так и так. Он рассказывает притчу, а дальше думай сам. В этом залог определенной свободы средневекового сознания, постоянного творческого поиска.
Святой Дени и Святой Пьят. Миниатюра из кодекса «Le livre d"images de madame Marie». Франция, около 1280-1290 годов
Жизнь человека
Люди Средневековья почти не умели заботиться о себе. Беременная жена Филиппа III Филипп III Смелый (1245-1285) — сын Людовика IX Святого, был провозглашен королем в Тунисе во время Восьмого крестового похода, после того как его отец умер от чумы. , короля Франции, умерла, упав с лошади. Кто догадался посадить ее беременную на лошадь?! А сын короля Англии Генриха I Генрих I (1068-1135) — младший сын Вильгельма Завоевателя, герцог Нормандии и король Англии Вильгельм Этелинг, единственный наследник, с пьяной командой вышел ночью 25 ноября 1120 года на лучшем корабле королевского флота в Ла Манш и утонул, разбившись о скалы. Страна на тридцать лет погрузилась в смуты, а отец в утешение получил написанное в стоических тонах красивое письмо Хильдеберта Лаварденского Хильдеберт Лаварденский (1056-1133) — поэт, богослов и проповедник. : мол не переживай, владея страной, умей совладать и со своей скорбью. Сомнительное утешение для политика.
Земная жизнь в те времена не ценилась, потому что ценилась другая жизнь. У абсолютного большинства средневековых людей неизвестна дата рождения: зачем записывать, если завтра умрет?
В Средневековье был только один идеал человека — святой, а святым может стать только человек, уже ушедший из жизни. Это очень важное понятие, объединяющее вечность и бегущее время. Еще недавно святой был среди нас, мы могли его видеть, а теперь он у трона Царя. Ты же, здесь и сейчас, можешь приложиться к мощам, смотреть на них, молиться им днем и ночью. Вечность оказывается буквально под боком, зрима и ощутима. Поэтому за мощами святых охотились, их крали и распиливали — в прямом смысле слова. Один из приближенных Людовика IX Людовик IX Святой (1214-1270) — король Франции, руководитель Седьмого и Восьмого крестовых походов. Жан Жуанвиль Жан Жуанвиль (1223-1317) — французский историк, биограф Людовика Святого. , когда король умер и его канонизировали, добился того, чтобы для него лично у царственных останков отрезали палец.
Епископ Гуго Линкольнский Гуго Линкольнский (около 1135-1200) — французский монах-картезианец, епископ Линкольнской епархии, крупнейшей в Англии. ездил по разным монастырям, и монахи ему показывали свои главные святыни. Когда в одном монастыре ему принесли руку Марии Магдалины, епископ взял и откусил от кости два кусочка. Аббат и монахи сначала оторопели, потом закричали, но святой муж, судя по всему, не смутился: он-де «изъявил сугубое почтение святой, ведь и Тело Господне он принимает внутрь зубами и губами». Потом он сделал себе браслет, в котором хранил частицы мощей двенадцати разных святых. С этим браслетом его рука была уже не просто рукой, а мощным оружием. Позже он сам был причислен к лику святых.
Лицо и имя
С IV по XII век у человека словно нет лица. Конечно, люди различали друг друга по чертам лица, но всякий знал, что суд Божий нелицеприятен, на Страшном суде судится не облик, а поступки, душа человека. Поэтому индивидуального портрета в Средние века не было. Где-то с XII века глаза открылись: людям стала интересна каждая травинка, а вслед за травинкой изменилась и вся картина мира. Это возрождение, конечно, отразилось в искусстве: в XII-XIII веках скульптура обрела трехмерность, на лицах стали проявляться эмоции. В середине XIII века в скульптурах, сделанных для надгробий высоких церковных иерархов, начало появляться портретное сходство. Живописные и скульптурные портреты прежних государей, не говоря уже об особах менее значимых, в основном — дань условностям и канонам. Тем не менее один из заказчиков Джотто, купец Скровеньи Энрико Скровеньи — богатый падуанский купец, по заказу которого в начале XIV века была построена домовая церковь, расписанная Джотто, — капелла Скровеньи. , уже известен нам по вполне реалистичным, индивидуализированным изображениям, как в его знаменитой падуанской капелле, так и в надгробии: сравнивая фреску и скульптуру, мы видим, как он постарел!
Мы знаем, что Данте не носил бороды, хотя в «Божественной комедии» его облик не описывается, знаем о грузности и медлительности Фомы Аквинского , прозванного одноклассниками Сицилийским Быком. За этим прозвищем уже стоит внимание к внешнему облику человека. Также нам известно, что у Барбароссы Фридрих I Барбаросса (1122-1190) — император Священной Римской империи, один из руководителей Третьего крестового похода. была не только рыжая борода, но и красивые руки — кто-то это упомянул.
Индивидуальный голос человека, иногда считающийся принадлежностью культуры Нового времени, слышится и в Средние века, но слышится долгое время без имени. Голос есть, а имени нет. Произведение средневекового искусства — фреска, миниатюра, икона, даже мозаика, самое дорогое и престижное искусство на протяжении многих веков, — почти всегда анонимно. Для нас странно, что великий мастер не хочет оставить свое имя, но для них подписью служило само произведение. Ведь даже когда все сюжеты заданы, художник остается художником: все знали, как изобразить Благовещение, но хороший мастер всегда вносил в образ свои чувства. Люди знали имена хороших мастеров, но никому не приходило в голову их записывать. И вдруг где-то в XIII-XIV веках они обрели имена.
Зачатие Мерлина. Миниатюра из кодекса «Français 96». Франция, около 1450-1455 годов
Bibliothèque nationale de France
Отношение к греху
В Средневековье, конечно, существовали вещи, которые были запрещены и карались по закону. Но для Церкви главное было не наказание, а раскаяние.
Средневековый человек, как и мы, грешил. Все грешили и все исповедовались. Если ты церковный человек, ты не можешь быть безгрешен. Если тебе нечего сказать на исповеди, значит, с тобой что-то не так. Святой Франциск считал себя последним из грешников. В этом заключается неразрешимый конфликт христианина: с одной стороны, ты не должен грешить, но с другой, если ты вдруг решил, что безгрешен, значит, ты возгордился. Ты должен подражать безгрешному Христу, но в этом своем подражании ты не можешь переступить определенную грань. Ты не можешь сказать: я Христос. Или: я апостол. Это уже ересь.
Система грехов (какие прощаемые, какие непрощаемые, какие смертные, какие нет) постоянно видоизменялась, потому что об этом не прекращали думать. К XII веку появилась такая наука, как богословие, со своим инструментарием и со своими факультетами; одной из задач этой науки была как раз выработка четких ориентиров в этике.
Богатство
Для средневекового человека богатство было средством, а не целью, потому что богатство не в деньгах, а в том, чтобы вокруг тебя были люди — а для того чтобы они вокруг тебя были, ты должен раздавать и тратить свое богатство. Феодализм — это в первую очередь система человеческих взаимоотношений. Если ты стоишь выше на иерархической лестнице, ты должен быть «отцом» своим вассалам. Если ты вассал, ты должен любить своего господина фактически так же, как ты любишь отца или Царя Небесного.
Любовь
Как ни парадоксально, многое в Средние века делалось по расчету (не обязательно арифметическому), в том числе и браки. Браки по любви, известные историкам, — большая редкость. Скорее всего, так было не только среди знати, но и у крестьян, но про низшие сословия мы знаем гораздо меньше: там не было принято записывать, кто на ком женился. Но если знать рассчитывала выгоду, когда выдавала своих детей, то беднота, которая считала каждый грош, — тем более.
Миниатюра из Псалтыри Лутрелла. Англия, около 1325-1340 годов
British Library
Петр Ломбардский, богослов XII века, писал, что муж, страстно любящий жену, прелюбодействует. Дело даже не в физической составляющей: просто если ты слишком отдаешься своему чувству в браке, ты прелюбодействуешь, потому что смысл брака не в том, чтобы привязываться к каким-либо земным отношениям. Конечно, такую точку зрения можно считать крайностью, но она оказалась влиятельной. Если же как бы посмотреть на нее изнутри, то она — оборотная сторона куртуазной любви: напомню, что куртуазной никогда не бывает любовь в браке, более того, она всегда предмет мечтания об обладании, но не само обладание.
Символизм
В любой книге о Cредневековье вы прочтете, что эта культура очень символична. На мой взгляд, так можно сказать о любой культуре. Но средневековый символизм был всегда единонаправленным: он так или иначе соотносится с христианской догмой или христианской историей, эту догму сформировавшей. Я имею в виду Священное Писание и Священное Предание, то есть историю святых. И даже если какой-то средневековый человек хочет построить для себя свой мир внутри средневекового мира — как, например, Гильом Аквитанский Гильом IX (1071-1126) — граф Пуатье, герцог Аквитании, первый известный трубадур. , создатель нового типа поэзии, мира куртуазной любви и культа Прекрасной Дамы, — этот мир все равно выстраивается, соотносясь с системой ценностей Церкви, в чем-то подражая ей, в чем-то отвергая ее или даже пародируя.
У средневекового человека вообще очень своеобразный способ смотреть на мир. Его взгляд направлен сквозь вещи, за которыми он стремится увидеть некий миропорядок. Поэтому иногда может показаться, что он не видел окружающего мира, а если и видел, то sub specie aeternitatis — c точки зрения вечности, как отражение божественного замысла, являемого как в красоте проходящей мимо тебя Беатриче, так и в падающей с неба лягушке (иногда считалось, что они рождаются из дождя). Хорошим примером этому служит история, как святой Бернар Клервоский Бернар Клервоский (1091-1153) — французский богослов, мистик, возглавлял орден цистерцианцев. долго ехал по берегу Женевского озера, но был настолько погружен в раздумья, что не увидел его и с удивлением спрашивал потом у спутников, о каком озере они говорят.
Античность и Средневековье
Считается, что варварское нашествие смело все достижения предшествующих цивилизаций с лица земли, но это не совсем так. Западноевропейская цивилизация унаследовала от Античности и христианскую веру, и целый ряд ценностей и представлений об Античности, христианству чуждой и враждебной, языческой. Более того, Средневековье говорило с Античностью на одном языке. Безусловно, многое было уничтожено и забыто (школы, политические институты, художественные приемы в искусстве и литературе), но образный мир средневекового христианства непосредственно связан с античным наследием благодаря разного рода энциклопедиям (сводам античного знания о мире — таким как, например, «Этимологии» св. Исидора Севильского Исидор Севильский (560-636) — архиепископ Севильи. Его «Этимологии» — это энциклопедия знаний из разных областей, почерпнутых в том числе из античных сочинений. Считается основателем средневекового энциклопедизма и покровителем интернета. ) и аллегорическим трактатам и поэмам вроде «Бракосочетания Филологии и Меркурия» Марциана Капеллы Марциан Капелла (1-я половина V века) — античный писатель, автор энциклопедии «Бракосочетание Филологии и Меркурия», посвященной обзору семи свободных искусств и написанной на основе античных сочинений. . Сейчас подобные тексты мало кто читает, совсем мало тех, кто их любит, но тогда, на протяжении многих столетий, ими зачитывались. Старые боги были спасены именно такого рода литературой и стоявшими за ней вкусами читающей публики.
Важным отличием католицизма от православия явилось добавление к Символу веры тезиса об исхождении Святого Духа не «от Отца», а «от Отца и Сына». Распространившаяся в церквях Испании и Франции эта прибавка в 1019 г. была одобрена папой. Два других сугубо католических догмата – о Чистилище и непричастности Богоматери первородному греху (окончательно утвержден палой лишь в 1854 г.) вытекали из августиновского учения о грехе.
Он рассматривался как некий долг человека Богу, который человек может «выплатить» заслугами и даже с излишком. Эти «сверхдолжные заслуги» находятся в распоряжении Бога, церкви и папы. В их счет грешники, не успевшие покаяться при жизни, могут очиститься после смерти – в Чистилище.
Богородица же «ввиду будущих заслуг Христа» была изначально освобождена от первородного греха. Доктрина «сверхдолжных заслуг» привела и к торговле индульгенциями – грамотами об отпущении грехов. Массовая продажа индульгенций в интересах папства вызывала большое возмущение и стала одной из причин Реформации.
Средневековые картины мира удивительным образом сочетают в себе представления о единстве и раздвоенности мира, созданного и управляемого единым Богом, но расколотого на Небеса и Землю. Человек той эпохи настойчиво и порой мучительно ищет в здешних вещах символы, аллегории потустороннего, чудесного, но истинно реального.
Поэтому в литературе и искусстве фантазия преобладала над наблюдением, общее – над частным, вечное – над временным. Средневековье стремилось перенести божественный, универсальный порядок на Землю. Наиболее полное выражение универсализм нашел в культуре интеллектуальной элиты, самой образованной части средневекового общества.
Образование в средние века прямо связано с античными образцами. Как и в позднеримских школах, его основу составляли семь «свободных искусств» (артес либералес) – ряд дисциплин, разбитых на две ступени: тривиум (подготовительная) и квадривиум. В тривиум входили: грамматика – умение читать, понимать прочитанное и писать; диалектика – искусство вести спор посредством аргументов и их опровержений и риторика, учившая произносить речи.
Квадривиум составляли арифметика, геометрия, музыка и астрономия. Эти науки мыслились как учения о числовых соотношениях, лежащих в основе мировой гармонии. Обучение велось на латинском языке, только в XIV в. появились школы с преподаванием на национальных языках.
До XI в. крайне немногочисленные школы находились при дворах варварских королей, кафедрах епископов, церквях и монастырях. В них готовили главным образом служителей церкви. С ростом городов возникают светские городские частные и муниципальные школы, где учились бродячие школяры – ваганты, или голиарды, происходившие из городской и рыцарской среды, низшего клира.
Нередко преподаватель и группа школяров кочевали с места на место. Яркую картину подобных странствий рисует Петр Абеляр (XII в.). Он преподавал в городах, монастырях и даже в сельской глуши, где студентам приходилось самим обрабатывать землю.
К XII в. кафедральные школы в крупнейших центрах Европы: Болонье, Монпелье, Париже, Оксфорде, Салерно и др. – превращаются в университеты (от лат. «университас» – совокупность, общность).
Университеты обладали юридической, административной, финансовой автономией, которая даровалась им специальными указами государей и пап. Относительная независимость университета сочеталась со строгой регламентацией и дисциплиной внутренней жизни. Две корпорации – преподавателей и студентов, избирали должностных лиц: ректоров, деканов и т.д.; большую роль в обеих корпорациях играли землячества.
Университет разделялся обычно на четыре факультета: богословский (теологический), юридический, медицинский и факультет семи свободных искусств (артистический). Последний был необходимой приготовительной ступенью к любому из трех других. Чтобы поступить на высший факультет, надо было пройти курс наук на артистическом факультете и получить здесь ученые степени сперва бакалавра, а потом магистра.
Они присуждались по результатам диспутов, в которых участвовали преподаватели и студенты. На высших факультетах магистру соответствовала весьма почетная степень доктора: теологии, права или медицины. Многие магистры свободных искусств являлись выдающимися логиками, математиками, астрономами. Практически все преподаватели были священниками или монахами. Особым уважением пользовался богословский факультет.
К XV в. существовало уже около 60 университетов. В это же время получают развитие коллегии (отсюда – колледжи). Первоначально так назывались общежития студентов, но постепенно коллегии превращаются в центры занятий, лекций, диспутов. Основанная в 1257 г. духовником французского короля Робером де Сорбон коллегия, названная Сорбонной, постепенно разрослась и так укрепила свое влияние, что ее именем стал называться весь Парижский университет.
Общим для всей средневековой культуры являлось стремление к универсализму, целостности, что отразилось на формировании схоластики – значительнейшей системы знаний того времени. Схоластика (греч. «схоластикос» – школьный, ученый) – средневековая религиозная философия, сложившаяся под влиянием позднеантичных (Прокл), византийских (Иоанн Дамаскин) и арабских (Аверроэс) образцов.
Огромное воздействие на схоластическое мышление оказало и стойко сохранявшееся в средние века римское юридическое наследие. Поиски истины схоласты строили по типу судебного разбирательства. Место авторитета закона здесь занимал авторитет церковной догмы или человеческого разума.
Норму первого содержат тексты Библии, сопровождаемые комментариями отцов церкви, норму второго – книги Платона и Аристотеля, содержащие комментарии античных и арабских философов. В тех и других уже дана «вечная истина», надо лишь вывести из текстов их логические следствия с помощью цепи правильно построенных умозаключений (силлогизмов).
В отличие от ученых Нового времени или своих современников-мистиков, схоласты отводили опыту и наблюдению над природой или внутренним миром человека гораздо меньшую роль, чем чисто логической связи понятий, хотя и не отрицали их совсем.
Наибольшую важность представляла собой задача согласовать «истины веры» и «истины разума». Воззрения почти всех схоластов были близки формуле Петра Дамиани (XI в.): «Философия есть служанка богословия». Однако уже в XII в. Абеляр показал, что на выбранном схоластикой пути рассудочного богословия без философии не обойтись.
Книга Абеляра «Да и нет» содержала множество взаимно противоречащих высказываний из Библии и отцов церкви. Как их согласовать? Схоласты выстраивают иерархию более и менее авторитетных высказываний. При этом цитаты, одна из которых должна отменить другую, рассматриваются не только с позиций церковного предания, но и с точки зрения их разумности и логичности.
Ранняя схоластика XI–XII вв. ярче всего представлена Ансельмом Кентерберийским и преподавателями школы при соборе г. Шартра (Франция). В этот период выявляются различные позиции в споре об универсалиях, т.е. общих понятиях. Сторонники реализма считали, что общее понятие существует независимо от сознания человека и предметов, которые оно обозначает.
Представители номинализма полагали, что действительно существуют лишь единичные вещи, а понятия – это имена вещей, появляющиеся только в уме человека и звуках голоса. Создатель концептуализма Абеляр утверждал, что в единичных вещах существуют общие признаки, на основе чего возникает концепт (понятие), выражаемый словом.
Церковь отдавала предпочтение реализму, а номиналисты и концептуалисты нередко подвергались преследованиям. Недовольство мистически настроенных монахов – Бернарда Клервосского, Петра из Блуа – вызывала и схоластика в целом, так как она ставила вопросы веры в зависимость от разума.
Зрелая схоластика XII-XIII вв. формируется в борьбе с последователями арабского философа Аверроэса (Ибн-Рушда). Опираясь на Аристотеля, аверроисты (Сигер Брабантский и др.) учили о единой мировой душе и отрицали вечность души личной, полагали, что религия – низшая ступень познания Бога, годная лишь для невежд из народа.
Альберт Великий и Фома Аквинский соединили учение Аристотеля с христианскими представлениями о Боге, душе, сотворенности мира. Для данного периода характерен жанр «суммы» – энциклопедического сочинения. Рационалистическая теология Фомы (Томаса) Аквинского – томизм, стала официальным учением католической церкви.
Поздняя схоластика XIII–XIV вв. в лице Дунса Скота подчеркивала роль человеческой воли, проявляла острый интерес к индивидуальному бытию. Оккам и Роджер Бэкон возрождают номинализм и делают упор на опытное знание, эксперимент, математику.
Начинается кризис схоластики и ее вырождение в бессодержательную псевдонауку (это и придало со временем слову «схоластика» отрицательный оттенок). Однако не нужно забывать о великих достижениях схоластов, особенно в области логики, создания научной терминологии. Утверждая гармонию разума и веры, схоластика дала толчок развитию европейской науки.
Страницы: 1 2 3
В средневековье сложилась о теоцентрическая " модель мира". Но Бог - не только центр мира, располагающегося в зависимости от Него и вокруг Него. Он присутствует повсеместно, во всех Своих творениях.
В самом общем плане мир виделся тогда в соответствии с некоторой иерархической логикой, как симметричная схема, напоминающая две сложенные основаниями пирамиды. Вершина одной из них, верхней - Бог. Ниже идут ярусы или уровни священных персонажей: сначала Апостолы, наиболее приближенные к Богу, затем фигуры, которые постепенно удаляются от Бога и приближаются к земному уровню - архангелы, ангелы и тому подобные небесные существа. На каком-то уровне в эту иерархию включаются люди: сначала папа и кардиналы, затем клирики более низких уровней, ниже их простые миряне. Затем еще дальше от Бога и ближе к земле размещаются животные, потом растения и потом - сама земля, уже полностью неодушевленная. А дальше идет как бы зеркальное отражение верхней, земной и небесной иерархии, но опять в ином измерении и со знаком "минус", в мире как бы подземном, по нарастанию зла и близости к Сатане. Он размещается на вершине этой второй, хтонической пирамиды, выступая как симметричное Богу, как бы повторяющее его с противоположным знаком (отражающее подобно зеркалу) существо. Если Бог - олицетворение Добра и Любви, то Сатана - его противоположность, воплощение Зла и Ненависти
Представления о пространстве и времени в средние века . Время и пространство - определяющие параметры существования мира и основополагающие формы человеческого опыта. Современный обыденный разум руководствуется в своей практической деятельности абстракциями "время" и "пространство". Пространство понимается как трехмерная, геометрическая, равно протяжимая форма, которую можно разделять на соизмеримые отрезки. Время мыслится в качестве чистой длительности, необратимой последовательности протекания событий из прошлого через настоящее в будущее. Время и пространство объективны, их качества независимы от наполняющей их материи. Наше отношение к миру - иное, нежели мироощущение и мировоззрение людей эпохи средних веков. Многие из их идей и поступков нам не только чужды, но и плохо понятны. Поэтому вполне реальна опасность приписать людям этой эпохи несвойственные им мотивы и неверно истолковать подлинные стимулы, двигавшие ими в их практической и теоретической жизни.
Человек не рождается с "чувством времени", его временные и пространственные понятия всегда определены той культурой, к которой он принадлежит. Современный человек легко оперирует понятиями времени, без особых затруднений осознавая самое отдаленное прошлое. Он способен предвидеть будущее, планировать свою деятельность и предопределять развитие науки, техники, производства, общества надолго вперед. Современный человек - "торопящийся человек", его сознание определяется отношением к времени. Сложился своего рода "культ времени". Самое соперничество между социальными системами понимается теперь как соревнование во времени, кто выиграет в темпах развития, на кого "работает" время? Циферблат со спешащей секундной стрелкой вполне мог бы стать символом нашей цивилизации.
Точно так же изменилось в современном мире и понятие пространства оно оказалось способным к сжатию. Новые средства сообщения и передвижения сделали возможным покрывать за единицу времени несравненно большие расстояния, нежели несколько десятков лет назад, не говоря уже о более отдаленном прошлом. В результате мир стал гораздо меньшим. В человеческой деятельности огромное значение приобрела категория скорости, объединяющая понятия пространства и времени. Коренным образом изменился весь ритм жизни. Он представляется нам привычным. Но ничего подобного не знало человечество за всю свою историю.
Но как именно происходило это развитие? Каковы были представления о времени и пространстве в Европе в средние века?
Особенности восприятия пространства людьми средневековой эпохи обусловливались рядом обстоятельств их отношением к природе, включая сюда и производство, способом их расселения, их кругозором, который в свою очередь зависел от состояния коммуникаций, от господствовавших в обществе религиозно-идеологических постулатов.
Ландшафт Западной и Центральной Европы в период раннего средневековья существенно отличался от современного. Большая часть ее территории была покрыта лесами, уничтоженными гораздо позднее в результате трудовых усилий населения и расточения природных богатств. Немалая доля безлесного пространства представляла собой болота и топи. Преобладали небольшие деревушки с ограниченным числом дворов либо обособленные хутора. Более крупные селения изредка встречались в наиболее благоприятных местностях - в долинах рек на берегах морей, в плодородных районах Южной Европы. Нередко окружением поселка был лес, тянущийся на огромные расстояния, одновременно и привлекавший своими ресурсами (топливом, дичью, плодами) и отпугивавший подстерегавшими в нем опасностями: дикими зверями, разбойниками и другими лихими людьми, призрачными таинственными существами и оборотнями, какими охотно населяла окружающий селения мир человеческая фантазия. Лесной ландшафт неизменно присутствует в народном сознании, в фольклоре, в воображении поэтов.
Связи между населенными пунктами были ограниченны и сводились к нерегулярным и довольно поверхностным контактам. Натуральное хозяйство характеризуется тенденцией к самоудовлетворению основных потребностей. К тому же, пути сообщения практически почти отсутствовали или находились в совершенно неудовлетворительном состоянии. Путешествие в период раннего средневековья было опасным и длительным предприятием. За сутки можно было покрыть самое большее несколько десятков километров, подчас же дороги были настолько плохими, что путники двигались еще медленнее. Путь от Болоньи до Авиньона отнимал до двух недель, из Нима добирались на Шампанские ярмарки в течение двадцати четырех дней, из Флоренции в Неаполь - за одиннадцать-двенадцать дней.
Абсолютное преобладание сельского населения в тогдашней Европе не могло не сказаться на всей системе отношений человека с миром, какому бы слою общества он ни принадлежал: способ видения мира, присущий земледельцу, доминировал в общественном сознании и поведении. В усадьбе земледельца заключалась модель Вселенной . Это хорошо видно из скандинавской мифологии, сохранившей многие черты верований и представлений, некогда общих всем германским народам. В скандинавской мифологии мир - это совокупность дворов, населенных людьми, Богами, великанами и карликами. Пока царил первобытный хаос, мир был неустроен, - естественно, не было никаких жилищ. Процесс же упорядочения мира - отделения небес от земли, учреждения времени, дня и ночи, создания солнца, луны и звезд - был вместе с тем и процессом основания усадеб, создания раз навсегда твердой топографии мира. В каждом узловом пункте мира: в центре его на земле, на небесах, в том месте, где начинается радуга, ведущая с земли на небо, и там, где земля соединяется с небесами - везде расположены двор, усадьба, бург.
Пожалуй, лучше всего специфику восприятия мира и пространства в далекие от нас эпохи можно понять, рассматривая категории микрокосма и макрокосма (или мегакосма). Микрокосм - не просто малая часть целого, не один из элементов Вселенной, но как бы ее уменьшенная и воспроизводящая ее реплика. Микрокосм мыслился в виде человека, который может быть понят только в рамках параллелизма "малой" и "большой" Вселенной. Тема эта, известная и на древнем Востоке, и в античной Греции, пользовалась в средневековой Европе, в особенности с XII в., огромной популярностью. Элементы человеческого организма идентичны элементам, образующим Вселенную. Плоть человека - из земли, кровь из воды, дыхание - из воздуха, а тепло - из огня. Каждая часть человеческого тела соответствует части Вселенной: голова - небесам, грудь - воздуху, живот - морю, ноги - земле, кости соответствуют камням, жилы - ветвям, волосы - травам, а чувства - животным. Однако человека роднит с остальным миром не только общность образующих их элементов. Для описания порядка макро - и микрокосма в средние века применялась одна и та же основополагающая схема; закон творения видели в аналогии.
Но для того чтобы правильно понять смысл, вкладывавшийся в концепцию микрокосма, нужно учесть те изменения, которые претерпело самое понятие "космос" при переходе от древности к средневековью. Если мир в античном восприятии целостен и гармоничен, то в восприятии людей средневековья он дуалистичен. Античный космос - красота природы, ее порядок и достоинство - в христианской интерпретации утратил часть своих качеств: это понятие стало применяться преимущественно лишь к человеческому миру и более не несло высокой этической и эстетической оценки. Мир христианства - уже не "красота", ибо он греховен и подвержен Божьему суду, христианский аскетизм его отвергал. Истину, по Августину, следует искать не вовне, но в душе самого человека. Прекраснейшее деяние Бога - не Творение, а спасение и жизнь вечная. Лишь Христос спасает мир от мира. В результате этой трансформации понятие "космос" распалось на пару противоположных понятий: civitas Dei и civitas terrena, причем последнее сближалось с понятием civitas diaboli. Человек стоит на перепутье: один путь ведет к духовному граду Господа, вышнему Иерусалиму или Сиону, другой путь - к граду Антихриста.
У многих народов на архаической стадии развития широко распространен образ "мирового древа". Это древо играло важную роль в космологических представлениях и служило главнейшим средством организации мифологического пространства. Верх - низ, правое - левое, небо - земля, чистое - нечистое, мужское - женское и другие мировоззренческие оппозиции архаического сознания были соотнесены с идеей мирового древа. Любопытную ее метаморфозу мы находим у средневековых авторов. Многие из них пишут о "перевернутом древе", растущем с небес на землю корни его - не небесах, а ветви - на земле. Это древо служило символом веры и познания и воплощало образ Христа. Но в то же время древо сохраняло и более древнее значение - символа человека-микрокосма и мира-мегакосма.
В средние века мир не представлялся многообразным и разнородным - человек был склонен судить о нем по собственному маленькому, узкому мирку. Средневековые мыслители и художники были "великими провинциалами", не умевшими отойти от захолустных масштабов и возвыситься над кругозором, открывавшимся с родной колокольни. Поэтому Вселенная для них оказывалась то монастырем, то феодальным владением, то городской общиной или университетом. В любом случае мир средневекового человека был невелик, понятен и удобно обозреваем. Все в этом мире было упорядочено, распределено по местам; всем и всему было указано собственное дело и собственная честь.
С переходом от язычества к христианству структура пространства средневекового человека претерпевает коренную трансформацию. И космическое, и социальное, и идеологическое пространство иерархизируются. Все отношения строятся по вертикали, все существа располагаются на разных уровнях совершенства в зависимости от близости к Богу.
Символом Вселенной был собор, структура которого мыслилась во всем подобной космическому порядку; обозрение его внутреннего плана, купола, алтаря, приделов должно было дать полное представление об устройстве мира. Каждая его деталь, как и планировка в целом, была исполнена символического смысла. Молящийся в храме созерцал красоту и гармонию божественного творения. Устройство государева дворца также было связано с концепцией божественного космоса; небеса рисовались воображению в виде крепости. В века, когда неграмотные массы населения были далеки от мышления словесными абстракциями, символизм архитектурных образов являлся естественным способом осознания мирового устройства, и эти образы воплощали религиозно-политическую мысль. Порталы соборов и церквей, триумфальные арки, входы во дворцы воспринимались как "небесные врата", а сами эти величественные здания - как "дом Божий" или "град Божий". Организация пространства собора имела и свою временную определенность. Это выявлялось в его планировке и оформлении: будущее ("конец света") уже присутствует на западе, священное прошлое пребывает на востоке.
Земной мир утрачивает свою самостоятельную ценность и оказывается соотнесенным с миром небесным. В вещественно-наглядной форме это видно в произведениях средневековой живописи. Наряду с фигурами, расположенными на земле, на фресках подчас изображаются небесные силы: Бог-Отец, Христос, Богородица, ангелы. Эти два плана средневековой реальности располагаются параллельно один над другим, либо высшие существа нисходят на землю. Франкские поэты IX в. изображали Бога в виде правителя крепости, напоминавшей дворцы Каролингов, с тем лишь отличием, что крепость Божья - на небесах.
"Что есть время?" Мало найдется других показателей культуры, которые в такой же степени характеризовали бы ее сущность, как понимание времени. В нем воплощается, с ним связано мироощущение эпохи, поведение людей, их сознание, ритм жизни, отношение к вещам. Для того чтобы в них разобраться, опять-таки необходимо возвратиться к варварской эпохе и посмотреть, каково было тогда восприятие времени.
В аграрном обществе время определялось прежде всего природными ритмами. Календарь крестьянина отражал смену времен года и последовательность сельскохозяйственных сезонов. Месяцы у германцев носили названия, указывавшие на земледельческие и иные работы, которые производились в различные сроки: "месяц пара" (июнь), "месяц косьбы" (июль), "месяц посева" (сентябрь), "месяц вина" (октябрь), "месяц молотьбы" (январь), "месяц валежника" (февраль), "месяц трав" (апрель).
Переход от язычества к христианству сопровождался существенной перестройкой всей структуры временных представлений в средневековой Европе. Но архаическое отношение к времени не исчезло - оно было лишь оттеснено на задний план, как бы в "нижний" пласт народного сознания. Языческий календарь, отражавший природные ритмы был приноровлен к нуждам христианской литургии. Церковные праздники, отмечавшие поворотные моменты годичного цикла, восходили еще к языческим временам. Аграрное время было вместе с тем и временем литургическим. Год расчленялся праздниками, знаменовавшими события из жизни Христа, днями святых. Год начинался в разных странах не в одно и то же время с Рождества, со Страстной недели, с Благовещения. Соответственно отсчет времени велся по числу недель до Рождества и после и т.д.
Долго богословы противились тому, чтобы считать новый год от 1 января, так как это был языческий праздник, но 1 января - также и день обрезания Христа.
Сутки делились не на равновеликие часы, а на часы дня и часы ночи первые исчислялись от восхода солнца до заката, вторые - от заката до восхода, поэтому летом часы дня были длиннее часов ночи, а зимою наоборот. До XIII-ХIV в приборы для измерения времени были редкостью, предметом роскоши. Не всегда они имелись даже у ученых. Обычные для средневековой Европы часы - солнечные часы (греч. "гномон"), песочные часы либо клепсидры - водяные часы. Но солнечные часы были пригодны лишь в ясную погоду а клепсидры оставались редкостью, были, скорее, игрушкой или предметом роскоши, чем инструментом для измерения времени. Когда час нельзя было установить по положению солнца, его определяли по мере сгорания лучины, свечи или масла в лампаде.
Время Библейское и земное. Время земных царств и следующих одно за другим событий не воспринималось ни как единственное, ни как подлинное время. Наряду с земным, мирским временем существовало сакральное время, и только оно и обладало истинной реальностью. Библейское время - не преходящее; оно представляет абсолютную ценность. С актом искупления, совершенного Христом, время обрело особую двойственность: "сроки" близки или уже "исполнились", время достигло "полноты", наступили "последние времена" или "конец веков", - царство Божие уже существует, но вместе с тем время еще не завершилось и царство Божие остается для людей окончательным исходом, целью, к достижению которой они должны стремиться.
Время христианского мифа и время мифа языческого глубоко различны. Языческое время осознавалось, по-видимому, исключительно в формах мифа, ритуала, смены времен года и поколений, тогда как в средневековом сознании категория мифологического, сакрального времени ("история Откровения") сосуществует с категорией земного, мирского времени и обе эти категории объединяются в категорию времени исторического ("история Спасения"). Историческое время подчинено сакральному, но не растворяется в нем: христианский миф дает своего рода критерий определения исторического времени и оценки его смысла.
Порвав с циклизмом языческого миросозерцания, христианство восприняло из Ветхого Завета переживание времени как эсхатологического процесса, напряженного ожидания великого события, разрешающего историю, - пришествия Мессии. Однако, разделяя ветхозаветный эсхатологизм, новозаветное учение переработало это представление и выдвинуло совершенно новое понятие времени.
Во-первых, в христианском миросозерцании понятие времени было отделено от понятия вечности, которая в других древних мировоззренческих системах поглощала и подчиняла себе земное время. Вечность неизмерима временными отрезками. Вечность - атрибут Бога, время же сотворено и имеет начало и конец, ограничивающие длительность человеческой истории. Земное время соотнесено с вечностью, и в определенные решающие моменты человеческая история как бы "прорывается" в вечность. Христианин стремится перейти из времени земной юдоли в обитель вечного блаженства божьих избранников.
Во-вторых, историческое время приобретает определенную структуру, и количественно и качественно четко разделяясь на две главные эпохи - до Рождества Христова и после него. История движется от акта божественного творения к Страшному суду. В центре истории находится решающий сакраментальный факт, определяющий ее ход, придающий ей новый смысл и предрешающий все последующее ее развитие - пришествие и смерть Христа, Ветхозаветная история оказывается эпохой подготовки пришествия Христа, последующая история - результатом Его воплощения и страстей. Это событие неповторимо и уникально по своей значимости.
Таким образом, новое осознание времени опирается на три определяющих момента - начало, кульминацию и завершение жизни рода человеческого. Время становится линейным и необратимым . Христианская временная ориентация отличается как от античной ориентации на одно лишь прошлое, так и от мессианистской, профетической нацеленности на будущее, характерной для иудео-ветхозаветной концепции времени, - христианское понимание времени придает значение и прошлому, поскольку новозаветная трагедия уже свершилась, и будущему, несущему воздаяние. Именно наличие этих опорных точек во времени с необычайной силой "распрямляет" его, "растягивает" в линию и вместе с тем создает напряженную связь времен, сообщает истории стройный и единственно возможный (в рамках этого мировоззрения) имманентный план ее развертывания. Можно, однако, заметить, что при всей своей "векторности" время в христианстве не избавилось от циклизма; коренным образом изменилось лишь его понимание. В самом деле, поскольку время было отделено от вечности, то при рассмотрении отрезков земной истории оно предстает перед человеком в виде линейной последовательности, - но та же земная история, взятая в целом, в рамках, образуемых сотворением мира и концом его, представляет собой завершенный цикл: человек и мир возвращаются к Творцу, время возвращается в вечность. Циклизм христианского понимания времени обнаруживается и в церковных праздниках, ежегодно повторяющих и возобновляющих важнейшие события из жизни Христа. Движение по линии и вращение в круге объединяются в христианском переживании хода времени.
Историческое время в христианстве драматично. Начало драмы - первый свободный поступок человека, грехопадение Адама. С ним внутренне связано пришествие Христа, посланного Богом спасти Его творение. Воздаяние следует в конце существования человечества. Понимание земной истории как истории спасения придавало ей новое измерение. Жизнь человека развертывается сразу в двух временных планах - в плане эмпирических преходящих событий земного бытия и в плане осуществления Божьего предначертания.
Условный отсчет Средних веков ведется с послеапостолького времени (примерно II в.) и завершается вместе со становлением возрожденческой культуры (примерно XIV в.). Начало формирования средневековой картины мира, таким образом, совпадает с завершением, закатом античности. Близость и доступность (тексты) греко-римской культуры наложили свой отпечаток на становление новой картины мира, несмотря на ее, в целом, религиозный характер. Религиозное отношение к миру является доминирующим в сознании средневекового человека. Религия в лице церкви определяет все стороны человеческой жизни, все формы духовного бытия общества.
Философская картина мира средневековой эпохи теоцентрична . Главным понятием, а точнее фигурой, с которой человек соотносит себя, является Бог (а не космос, как в рамках античности), который един (единосущен) и обладает абсолютным могуществом, в отличие от античных богов. Античный логос, управлявший космосом, находит свое воплощение в Боге и выражается в Его Слове, посредством которого Бог сотворил мир. Философии отведена роль служанки богословия: промысливая Слово Божье, она должна служить «делу веры», постигая бытие божественное и тварное – укреплять разумными аргументами чувства верующих.
Философская картина мира рассматриваемой эпохи уникальна и кардинально отличается от предыдущего времени по нескольким смысловым осям: она предлагает новое понимание мира, человека, истории и познания.
Все, что существует в мире, существует по воли и во власти Бога. Продолжает ли Бог творить мир (теизм ) или, положив начало творению, он перестал вмешиваться в природные процессы (деизм ) – вопрос спорный и ныне. В любом случае Бог является творцом мира (креационизм ) и всегда способен вторгнуться в естественное течение событий, изменить их и даже уничтожить мир, как это уже однажды было (всемирный потоп). Модель развития мира перестала быть циклической (античность), теперь она развернута в прямую линию: все и вся движется к определенной цели, к определенному завершению, однако человек не в состоянии до конца постигнуть божественный замысел (провиденциализм ).
По отношению к самому Богу не применимо понятие времени, последнее измеряет человеческое бытие и бытие мира, т. е. сотворенное бытие. Бог пребывает в вечности. Человек имеет это понятие, но промыслить его не может, в силу конечности, ограниченности собственного разума и собственного бытия. Только будучи причастным к Богу, человек оказывается причастным к вечности, только благодаря Богу он способен обрести бессмертие.
Если грек не мыслил ничего сверх космоса, который был для него абсолютен и совершенен, то для средневекового сознания мир как бы уменьшается в размерах, «оконечивается», теряется перед бесконечностью, могуществом и совершенством божественного бытия. Можно сказать и так: происходит разделение (удвоение) мира – на мир божественный и сотворенный. Обоим мирам присущ порядок, на вершине которого стоит Бог, в отличие от античного космоса, упорядочиваемого как бы изнутри логосом. Каждая вещь и каждая тварь, сообразно своему рангу, занимает определенное место в иерархии сотворенного бытия (в античном космосе все вещи в этом смысле относительно равноправны). Чем выше их положение на лестнице мира, тем ближе, соответственно, они оказываются к Богу. Человек занимает самую высокую ступеньку, ведь он создан по образу и подобию Бога, призван владычествовать над землей. Смысл божественного образа и подобия трактуется по-разному, вот как пишет об этом Хоружий С.С.: «Образ Божий в человеке рассматривается как… статичное, сущностное понятие: его обычно усматривают в тех или иных имманентных признаках, чертах природы и состава человека – элементах троичного строения, разуме, бессмертии души… Подобие же рассматривается как динамический принцип: способность и призванность человека уподобляться Богу, которую человек, в отличие от образа, может и не осуществлять, утрачивать».
Средневековая философско-религиозная мысль не только теоцентрична, но и антропоцентрична . Все важнейшие теологические вопросы (о природе божественной реальности, о сотворении мира, о вечности, об отношении веры и разума, о происхождении зла и т. д.) выходят так или иначе на человека, решаются посредством осмысления его бытия. Судьба мира, в конечном итоге, есть судьба человека, однажды лишившегося божественной благодати, но способного при определенных усилиях обрести ее вновь. Его спасение в этом смысле оказывается и спасением мира.
С последним связан целый ряд проблем теодицеи : как совместить всесовершенную и всеблагую природу Бога со злом и несовершенством мира, почему всемогущий и всепредвидящий Бог допустил грехопадение человека, почему он сразу не сотворил бытие, лишенное недостатков? Самое известное их разрешение содержит указание на свободу, которую Бог даровал своему творению, в частности на свободу воли, присущую человеку. Бог создал человека разумным и свободным, сообразно самому себе, поэтому человек должен самостоятельно решить, какой дорогой ему идти – добра или зла. Что касается зла, болезней и несчастий, то они вовсе не порождены Богом. Он, будучи совершенным существом, сотворил столь же совершенным и мир. В божественной природе зла нет, поэтому и сотворенное бытие его не имеет. То, что кажется нам злом, по своей сути есть недостаток или отсутствие блага, в различных степенях которого выражается существование мира, его многообразие и красота. Мы способны воспринимать красоту как раз потому, что ее мера в вещах различна (вплоть до полного отсутствия), и видим благо постольку, поскольку страдаем от его недостатка. Будучи лишенным собственного бытия (бытием обладает лишь благо), зло, соответственно, не может уничтожить добро, ведь тогда оно уничтожит самое себя.
Как человек может познать Бога? Теология – наука о Боге и его познании – свидетельствует о двух путях. Апофатика (негативная теология) утверждает, что к Богу не применимы никакие человеческие понятия. Творение не может познать своего творца. Приблизиться к нему можно, только отрицая все его возможные характеристики и обозначения: не то, не то, не то… Отбрасывая неточное и искаженное знание о нем, мы тем самым постигаем и его бесконечную суть, и собственную ограниченную сущность. Катафатика (позитивная теология), наоборот, полагает, что творец познается по плодам своим. Поскольку Бог сотворил мир, постольку этот мир отражает его природу. Однако творец всегда превосходит свое творение, поэтому и свойства (качества) мира применительно к Богу должны использоваться в превосходной степени: всеблагой, всезнающий, всемогущий и т. д. Теология, будучи наукой, опирается в познании Бога не только на веру, но и на разум, а, значит, на дискурсивные средства (язык) и рациональные процедуры. Но существует и третий – нерациональный, мистический – путь постижения Бога, когда человек прорывается к нему в чувственном экстазе (сильная вера и сильное желание) или переживает непосредственную встречу с ним, как то засвидетельствовано в жизнеописаниях святых.
Теология как религиозно-философская наука сложилась в период схоластики (IX-XV вв.), последовавшим за периодом патристики (II-VIII вв.). Теологи (схоласты) стремились упорядочить, систематизировать, и, главное, рационально обосновать христианское вероучение. Использовали они при этом античные тексты, опирались на идеи, которые были разработаны в рамках античной философии, в частности, на учение Аристотеля. Попытки рационального обоснования выразились в поисках доказательств Бога, бессмертия души и др. Так, Фома Аквинский (1225-1274) приводит пять доказательств бытия Бога, которые, по его мнению, должны быть очевидны каждому, кто хоть однажды внимательно смотрел на окружающий нас мир:
· все что движется, должно быть движимо чем-то другим, следовательно, есть самая первая движущая причина;
· каждое следствие имеет свою причину, следовательно, должна быть первичная производящая причина;
· все случайное зависит от необходимого, следовательно, в этом ряду должна быть первая необходимость;
· все вещи можно выстроить по степени их качеств, следовательно, должно быть нечто, являющееся пределом всяческого совершенства;
· все вещи направляются к какой-то цели, имеют какой-то смысл, следовательно, должно быть нечто разумное, полагающее цель для всего, что происходит в природе.
Античный человек верил в судьбу, но искал опору в себе, в своем разуме, средневековый человек верит в то, что не принадлежит миру, и ищет опору в своей вере. Вопрос соотношения веры и разума – один из тех вопросов, которые широко обсуждались на протяжении всего средневекового времени. Ответ на него, в конечном итоге, определял возможности и усилия того или иного мыслителя в отношении познания мира и Бога. О том, как разделились мнения по данному вопросу, можно судить по отдельным высказываниям известных представителей этой эпохи:
Тертуллиан (около 160-220): «верю, ибо абсурдно».
Августин (354-430): «если не поверите, то и не поймете», «веруй, дабы познавать, познавай, дабы веровать».
Ансельм Кентерберийский (1033-1109): «вера ищет уразумения», «разум ведет к вере».
В итоге утвердилась позиция, настаивавшая на гармонии веры и разума. Фома Аквинский, активно защищавший эту точку зрения, учил, что вера и разум не должны противоречить друг другу, ведь они вместе – от Бога, но если все-таки такое противоречие появляется, то разум просто должен отойти в сторону, уступить место вере. Почему? Потому что вера напрямую связывает человека с Богом, к тому же она опирается на Священное писание, на божественное откровение и, следовательно, является более истинным способом познания, чем разум. Разум – помощник веры, с его помощью человек достигает «естественного знания» или знания о мире, о собственном плотском существовании, и, частично, о Боге (например, факт его существования), помимо этого разум способен получить знание из текстов Священного писания, расшифровывая их тайный смысл (так возникла экзегетика ) и помогая тем самым вере.
Однако очень многое относится не к области естественного, а к области сверхъестественного знания, в которой разум бессилен и которая открыта только вере. Несмотря, таким образом, на принцип взаимодополнительности веры и разума, первая все же доминировала, что нашло свое выражение в пренебрежении занятиями естествознанием и в общем умонастроении эпохи, которое может быть охарактеризовано как смиренно -эсхатологическое .
Если говорить об отношении человека к миру (природе), то основным принципом средневековой эпохи является не его слияние с природой (античность), а возвышение над ней. Природа мыслится как нечто более низкое по сравнению с человеком, ибо только он обладает божественным началом – душой. Это то, что сближает его с Богом. Природа – грешное, низменное, тварное начало, которое человек должен преодолеть в себе. Чем более он далек от природы, тем более он близок к Богу. Но в рамках средневековой религиозно-философской картины мира присутствует и иное отношение к природе, не получившее, впрочем, серьезного развития. Природа, также как человек, сотворена Богом. Она суть книга, содержащая письмена Бога. Постигая природу, читая эти письмена, человек, тем самым, постигает Бога.
